— Ты ошибаешься. Я могу оставаться здесь, сколько захочу. Это как раз наименьшая из проблем. Я могу руководить своей фирмой и отсюда.
— Мы живем в век компьютеров и факсов, ты что, забыла? Центр управления может быть где угодно.
— И ты захочешь здесь остаться? — спросила она.
— В своем ли ты уме? — прошептал он. — Что может заставить меня уехать отсюда? Из единственного места на земле, где я чувствую себя абсолютно живым?
— Калеб! — Она бросилась к нему на грудь и одарила его страстным объятием. — Да. Да, я выйду за тебя замуж, если ты этого хочешь.
Дыхание вернулось к нему. Он так крепко прижал ее к себе, что она слабо пискнула — наполовину смеясь, наполовину протестуя.
— Прости, — пробормотал он ей в волосы. Он ослабил объятия, но лишь чуть-чуть. От ее теплого запаха в глубине его существа всколыхнулась масса каких-то неопределенных эмоций. Ему было безразлично, что это за эмоции и как они сказываются на его способности мыслить логически. Важно было лишь то, что они есть, что они сильны и что он их ощущает.
Он не призрак.
Он живой человек. У него есть будущее.
У него есть Сиренити.
Глава 17
— Ты собираешься выйти за него замуж? — Зоун резко опустила крышку большой бочки с пшеничной мукой и порывисто обернулась. Ее оранжево-шафранные одежды взлетели и закружились, словно им передалось ее волнение. — О чем ты говоришь, Сиренити? Зачем тебе вздумалось выходить замуж за Калеба?
— Потому что я люблю его. — Сиренити смахнула пыль с ряда банок с тростниковой мелассой. — А он любит меня. Просто он этого еще не знает.
— Если он этого не знает, то не кажется ли тебе, что выходить за него замуж, может быть, чуточку преждевременно?
— Вероятно. — Сиренити пошла по проходу туда, где были сложены пакеты с лапшой. — Но мне кажется, что ждать я не смогу.
Зоун пристально посмотрела на нее.
— Ты беременна?
— Нет.
— Тогда почему ты не можешь подождать?
— Это трудновато объяснить, Зоун. — Даже себе самой. Она знала, что рискует, пытаясь угадать истинные чувства Калеба.
К сожалению, ей стало совершенно ясно, что сам Калеб не очень хорошо разбирается и справляется со своими эмоциями. Она подозревала, что он слишком долго учился не думать о своих потребностях, стараясь удовлетворить бесконечные требования семьи, слишком долго выполнял все то, к чему обязывала его фамилия Вентресс. Он не осознавал полностью своей ответственности перед самим собой.
Годы, потраченные на расплату за грехи родителей, вселили в него глубочайшее недоверие к собственному желанию любить и быть любимым. Ей казалось, что он даже не понимает истинного значения этого слова или, во всяком случае, понимает его не так, как она.
Однако неспособность Калеба дать правильное определение любви отнюдь не означает, что у него нет к ней скрытого таланта, оптимистически думала Сиренити. Она уловила в нем этот талант с самого начала. По сути, этот талант и был одной из черт, привлекших ее к нему на начальной стадии их отношений.
Этим утром она по-прежнему была уверена в своей правоте относительно его способности любить. В последние несколько дней она замечала тлеющий огонь у него в глазах, ощущала нежность в его прикосновениях, мельком заглядывала в самые потаенные уголки его души.
Человек такой глубины наверняка должен обладать способностью давать и принимать любовь.
Прошлым вечером она пришла к выводу, что Калеб слишком узко понимал любовь — в этом и заключалась настоящая проблема. Ведь человек, по существу, узнает о любви на примере.
Сиренити поняла, что до ее появления единственным известным Калебу видом любви была любовь на определенных условиях.
Неудивительно, что он не узнал своих истинных чувств к ней, думала Сиренити, взмахивая своей метелкой из перьев. Для Калеба слово «любовь» имело множество жестких определений. Большинство из них связано с холодными понятиями о долге и ответственности. Негативный, подспудный сигнал, который непрерывно шел к Калебу от семьи, состоял в том, что если он повторит ошибки отца, то будет недостоин любви.
Любовь для Калеба оставалась всегда увязанной с необходимостью вновь и вновь добиваться признания в семье, которая до конца так и не поверила ему. И не простила ему его прошлого.
Но к ней, Сиренити, он испытывал какое-то другое чувство, чувство, которого он еще не понимал, потому что оно не было холодным, застывшим и ничего не прощающим, не было похожим на понятие долга. Это было что-то такое, чего он пока не умел ни определить, ни назвать.
Во всяком случае, она надеялась, что дело обстоят именно так. Потому что если не так, если она обманывает себя, то ей придется расплачиваться ужасной ценой.
Этот факт оставлял ее один на один с непростым выбором. Она должна либо рискнуть в надежде, что окажется права относительно чувств Калеба к ней, либо не рисковать и упустить свой шанс на любовь.
— Сиренити, может, тебе стоит подольше подумать над этим решением, — мягко сказала Зоун. — Ариадна говорит, что Калеб совсем не такой, как другие мужчины, которых ты знала.
— Это правда. — Абсолютно не такой, как все те, кого она когда-либо знала, подумала Сиренити с легкой улыбкой.
— Сиренити? — Зоун внимательно смотрела на нее. — Что-нибудь не так?
— Нет, ничего. Я просто думала, не заказать ли Лютеру еще партию домашнего соуса. А то у нас его маловато остается. Калеб говорит, кстати, что он будет пользоваться большим спросом и хорошо пойдет через каталог.
Зоун вздохнула.
— Пожалуйста, пойми меня правильно. Я знаю, что у Калеба потрясающие планы относительно этого твоего нового дела с почтовыми заказами. И вообще я ему лично очень и очень благодарна. Можно сказать, они с Блейдом спасли мне жизнь. Но я совсем не уверена, что Калеб подходящая для тебя пара в духовном плане. Хотя он мне и нравится, я все же чувствую исходящую от него опасность.
— Ты вроде бы решила, что спутала его флюиды с флюидами Ройса Кинкейда.
Зоун в задумчивости нахмурилась.
— Да, верно, но теперь я во всем этом как следует разобралась, и все равно с ним не все хорошо. Я улавливаю больше темноты в ауре Калеба.
— Буду иметь это в виду.
Зазвонил телефон, не дав Зоун продолжить. Обрадовавшись предлогу, позволявшему прекратить этот разговор, Сиренити положила метелку и заторопилась к аппарату.
Она нырнула за прилавок, свернула в дверь офиса и схватила трубку.
— Магазин «Уиттс-Энд гросери».
— Попросите мисс Сиренити Мейкпис.
Вечно недовольный голос Филлис не узнать было просто нельзя. Сиренити не хотелось с ней разговаривать. Честно говоря, сегодня она здорово злилась на весь клан Вентрессов.
