людей, которые с радостью помогали его карьере. Новости с Генриетта-стрит о "Дочери священника" были положительными (письмо Муру от 22 января благодарит его за то, что он "так хорошо договорился с Gollancz"). Что еще лучше, Голланц решил, что хочет еще раз посмотреть "Бирманские дни", ему понравилось то, что он перечитал, и впоследствии заверил автора и агента, что при условии, что "будет уделено время" потенциально клеветническим отрывкам, роман будет безопасно опубликован в Великобритании. Несколько пустяковых изменений" приведут текст в порядок, беспечно сообщил Оруэлл Муру. На самом деле, подготовка книги к публикации включала в себя встречу с участием Голланца, Рубинштейна и, возможно, Нормана Коллинза, а также много часов, проведенных в бирманских справочниках 1920-х годов в поисках реальных людей, чьи имена могли случайно попасть в книгу. Когда Оруэлла спросили о романном элементе романа, он оказался до крайности неискренним. Признав, что когда-то он мог слышать о "ком-то по фамилии Лакерстин", но не признавшись, что взял имя главного пьяницы клуба "Кьяуктада" из списков доставки "Рангунской газеты", он согласился изменить его на Латимер. С именем индийского врача произошло то же самое.
Сейчас Оруэлл находился в необычном положении: на ближайшие три месяца у него были запланированы к публикации два романа. Их преемник все еще не давал ему покоя. "Я хочу, чтобы этот был произведением искусства, а это невозможно сделать без кровавого пота", - сказал он Бренде в середине февраля. В письме также сообщалось о смене адреса: его место в квартире Уэстропов было сдано с условием, что его придется уступить, если новый жилец будет готов платить за две комнаты - комнату Оруэлла и смежную с ней. И снова миссис Фиерц стала его спасительницей, поселив его у своей подруги Розалинд Обермайер в доме 77 по Парламентскому холму, NW3, и, очевидно, субсидировав переезд. В другом письме Бренде от начала марта он рассказывает о распорядке своего нового жилища - в частности, о том, как он приобрел простейшую газовую плиту под названием "Bachelor Griller", которая позволила ему самостоятельно готовить ужин на три персоны, - и одновременно рассказывает о своих увлекательных экскурсиях по книжным магазинам Уэстропов: покупка коробки изысканных резных деревянных шахматных фигур за 7s 6d; мрачный визит в дом, населенный старушкой и ее дочерью средних лет, где перегорел свет, и он был вынужден ползать по стропилам, делая ремонт при свечах.
Оруэлл не произвел особого впечатления на другую квартирантку миссис Обермайер, девушку двадцати с небольшим лет по имени Джанет Гимсон, которая считала его старым, трупным и неумелым в быту. Но его взгляд все чаще устремлялся куда-то в другое место. Я познакомился с некоторыми более интересными людьми + иногда приглашаю их к себе в комнату", - сказал он Бренде месяц спустя. Кого же развлекал Оруэлл со своим холостяком Гриллером? Другим новым другом, появившимся в это время в кругу, в который входили Кей и Сэйерс, и впервые встретившимся на ужине в ресторане "Берторелли" на Шарлотт-стрит, был Рейнер Хеппенстолл, йоркширец двадцати с небольшим лет, недавно окончивший Лидский университет и начавший писать для "Адельфи". Хеппенстолл, который наслаждался кухней Парламентского холма ("Он подал нам очень хороший стейк, и мы пили пиво из кружек с узором в виде деревьев, которые он коллекционировал"), - странная фигура, склонная к бурному энтузиазму и, по легенде, сварливая, чьи последующие отношения с Оруэллом были весьма неоднозначными. Существует большая вероятность того, что при написании книги "Дорога на Уиган Пирс", где рассказывается о "маленьком сорном йоркширце, который почти наверняка убежал бы, если бы на него огрызнулся фокс-терьер, говоря мне, что на юге Англии он чувствует себя "диким захватчиком"", Оруэлл имел в виду Хеппенстолла. Когда он пришел читать этот отрывок, Хеппенстолл тоже так подумал. Здесь, весной 1935 года, Оруэлл рассматривал его как полезного профессионального союзника - письмо к Муру от конца февраля отмечает его как потенциального рецензента "Дочери священника" - и как интересного собеседника. Бренда, прочитавшая одну из его рецензий, сообщала, что он "очень милый... очень молодой, двадцать четыре или пять, я бы сказал, и страстно интересуется балетом".
Были планы провести выходные в начале марта в Саутволде ("Не могу передать, как я жду с нетерпением приезда... Надеюсь, он не сорвется"). Но большая часть свободного времени Оруэлла была занята продвижением его нового романа. Хотя Голланц продолжал мучиться над мисс Мэйфилл, Ye Olde Tea Shoppe, миссис Семприлл, свекольным заводом Блифил-Гордон и героиней книги почти до самого момента сдачи рукописи в печать ("Дороти полностью вымышлена", - заверил его Оруэлл в начале февраля), публикация тиражом в две тысячи экземпляров была назначена на 11 марта. Автор признался, что книга ему не понравилась - "дрянь", сказал он Бренде, за исключением сцен на Трафальгарской площади. То же самое он сказал Раимбо ("К сожалению, это роман, который мне совсем не нравится, и он не стоит того, чтобы переводить его на французский, даже если нам удастся найти издателя") и в еще более преувеличенной форме Элеоноре: "Мне так стыдно за него, за исключением одного отрывка, который, возможно, вы помните, что я предпочел бы не позволить им опубликовать его, только потому, что мне нужны деньги".
Рецензии были, как известно в книжной торговле, неоднозначными: похвалы за владение Оруэллом материалом часто сопровождались жалобами на структурные и процедурные недостатки романа. В. С. Притчетт в "Spectator" высоко оценил "огромное знание низшей жизни", продемонстрированное в сценах на Трафальгарской площади, сожалея о том, что он назвал "трюковым стилем Джойса" и предположил, что Оруэлл был по сути сатириком, которого к концу романа заманили "болтливые удобства карикатуры". Питер Квеннелл в "New Statesman" был обескуражен пассивной ролью Дороти в происходящем, ее статусом "литературной абстракции, с которой происходят события". Как бы Оруэлл ни был уязвлен некоторыми из этих критических замечаний - он пришел к выводу, что книга получилась лучше, чем того заслуживала, - он был бы успокоен отличием рецензентов. Мнения Притчетта и Квеннелла были достойны внимания, как и мнение Л. П. Хартли в "Обсервере". Кроме того, его воспринимали всерьез, и не в последнюю очередь его издатель. Голланц, убежденный в том, что он выбрал победителя, сказал Муру, что его протеже обладает талантом, чтобы стать одним из ведущих авторов в списке Генриетта-стрит.
Нет ни намека на то, что могло произойти во время весенней поездки в Саутволд к Бренде. В письме к ней в апреле он сообщает лишь, что новостей немного, дела в магазине идут плохо, а новый роман продвигается вперед ("Я
