Книга Стая - Кейт Стюарт

На несколько дней наступило затишье, на сообщения ответа я не получала. Мое беспокойство сменилось растерянностью, потом гневом. В создавшейся ситуации хотелось просто получить банальный, черт возьми, ответ. Подъехав к гаражу, я глубоко дышу, стараясь успокоиться. За эти семьдесят два часа сердце, выпрыгивающее из груди, внезапно рухнуло вниз, а все из-за оглушительного молчания с их стороны.

Я запаслась терпением, дала им время управиться с делами, которые вынудили их уйти в подполье без обстоятельных пояснений.

Мне необязательно получать ответы, но я должна хотя бы взглянуть на парней одним глазком. Знаю, то, чем они занимаются втайне от всех, опасно, но сейчас их молчание меня попросту убивает. Я почти не сплю и только что отработала смену, на которую Шон не явился. Благодаря разошедшимся по заводу сплетням, я узнала, что он отпросился. Меня не раз подмывало позвонить Лайле, но все не так просто.

Ради собственного психического здоровья я могу позвонить и убедиться, что все живы-здоровы, но вижу возле гаража несколько машин, две из которых принадлежат мужчинам, к которым я приехала за ответами.

Дела братства. Похоже, последние дни парни были заняты исключительно ими, потому что на парковке значительно больше занятых мест, чем обычно. Здесь и Вирджиния, и Алабама. Но это не собрание. Оно проходило на той неделе, а значит, до следующего неделя-другая. Если только что-нибудь не случилось.

Выходя из машины в панике, чувствую гул басов и расплываюсь в спокойной улыбке, когда улавливаю настрой по ту сторону двери – там слышны голоса вперемешку со смехом.

У них все хорошо. У меня все хорошо.

Остается только верить, что им мешали позвонить дела братства, потому что мучительно даже думать об ином варианте. Не позволю себе зацикливаться на этом. Ничто в нашей последней встрече не указывало на такую возможность. Но если они меня кинули, то я не доставлю им удовольствие и не уйду без объяснений. Особенно учитывая, как мы сблизились с Шоном этим летом – и как друзья, и как любовники. А Доминик… из-за страсти и загадочной атмосферы не могу даже уловить, какие между нами чувства, но в ту ночь, что мы провели вместе, я ощущала любовь, в которой хотела признаться.

Потому что я действительно люблю их обоих.

И если все хорошо у них, то хорошо и у меня.

Меня грызет плохое предчувствие, когда я иду к двери с зыбкой решимостью. Приблизившись к гаражу, слышу, как там играет неуместная мелодия, и понимаю, что они меня ждали.

Из-за двери разносится «Дневная услада», и сердце готово выпрыгнуть из груди, а меня наполняет смертельный ужас.

Это шутка. Иного не может быть. И она не смешная. И Шону за нее от меня крепко достанется.

Замерев в дверях и смотря на отсек, вижу привычную картину, только добавилось несколько гостей. Мои парни толпятся у бильярдного стола, режутся в игру, держа пиво и передавая по кругу косяк. Отказываясь смотреть мне в глаза, Шон наблюдает, как Доминик делает удар. Он знает, что я здесь. После работы я переоделась в его любимый красный сарафан, надеясь произвести впечатление. Губы накрасила помадой того же цвета. Я замираю столбом в ожидании, что кто-нибудь обратит на меня внимание, но парни продолжают болтать, и в мою сторону поворачивают головы совершенно незнакомые люди. Я ступаю за порог, и тогда начинает играть следующая песня. Моя схватка за внимание быстро сменяется подступившей к горлу тошнотой.

И тогда я понимаю, почему Шон смотрит в пол. Он не хочет видеть нож, который медленно вонзает мне в грудь.

За спиной захлопывается дверь, я оказываюсь в ловушке, и начинает играть «Сесилию» Simon and Garfunkel.

Каждое слово бьет меня по лицу как пощечина.

Этого не может быть.

Этого не может быть.

Но все так и есть. Песня, текст, неуместная мелодия пронзают меня в самое сердце, которое неистовствует в груди, снова и снова бьется о распадающийся барьер и умоляет освободить его, только бы не быть здесь. Слезы обжигают глаза, пока я смотрю, как двое мужчин, к которым я пришла, внаглую меня игнорируют, как остальные поворачивают ко мне головы.

Доминик, склонившись над столом, готовится сделать удар, а Шон стоит в углу, держа руками кий. Тайлер что-то шепчет другу на ухо, смотря на меня с улыбкой и ямочками на щеках. Он не знает.

Но знает Шон, знает Доминик.

Остальные гости на вечеринке толпятся возле бочонков с пивом, не ведая, как чертов нож режет на куски мое сердце. Доминик делает удар, а потом с самодовольной ухмылкой наконец глядит прямо мне в глаза.

К горлу подкатывает ком от предательства, и я начинаю задыхаться. Эта ухмылка выжигает на мне клеймо алой буквой, обращая против меня все наши грязные делишки.

Утопая в обмане, я падаю все ниже и ниже, борюсь с поднимающейся по горлу желчью и погружаюсь в пучину безысходности.

Шея горит, сердце вопит о пощаде, каждый удар в груди отзывается болью. Шон наконец поднимает глаза, чтобы взглянуть на меня.

В ту же секунду я разлетаюсь на осколки, вконец униженная и застигнутая врасплох двуличностью мужчин, в которых влюбилась. Каждое слово в песне превращает все прекрасные мгновения, что мы пережили, в мое моральное падение.

Меня обвели вокруг пальца.

А я позволила им.

Позволила меня использовать.

Я убедила себя, что все по-настоящему.

Что дорога им.

Я полагала, это любовь.

Но была для них развлечением.

Они подняли меня, вознесли на такие высоты, только чтобы наблюдать за тем, как я паду оземь.

Я не осознаю, что рыдаю, пока они не пропадают из вида. Мужчины, которым я отдала свое сердце, свое доверие, расплываются перед глазами, а по щекам текут черные полосы. И, возможно, лучше, если я не буду их видеть, чтобы можно было заменить прежние картинки новыми, заменить все, что я чувствовала, пустотой, с которой они меня оставили.

Они заставили меня чувствовать себя защищенной, принятой.

Я всем сердцем любила их.

Отдала им свою душу, а они просто…

Гости, один за другим, медленно поворачиваются ко мне. А я мало-помалу понимаю, что привлекла внимание всех собравшихся в гараже. Лицо горит, из груди рвутся рыдания. Я резко зажмуриваюсь, желая стереть это мгновение, адские муки в сердце, порицание, клеймение, осуждение.

Не могу заставить себя открыть глаза, посмотреть, пошевелиться. Не могу дышать от этого предательства, от тоски на сердце, от беспощадной боли.