Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
Америка менялась, и вскоре изменился и Али. К 1967 году он защитил свой титул чемпиона девять раз (включая матч-реванш с Листоном), почти не затратив на это усилий. И все же даже тогда, когда нация смягчилась по отношению к тому, кого раньше преследовала, Али вновь занял позицию, направленную на ее разделение. Его отказ от повестки на Вьетнамскую войну был еще одним просчитанным актом враждебности к истеблишменту. «Мне нечего делить с вьетконговцами», – заявил тогда Али. Эти слова в конечном счете станут боевым кличем для противников войны, но и тогда они получили поддержку, а властями были расценены как предательство. Боксерские организации отобрали у него титул чемпиона мира, и три с половиной года Али провел в условиях остракизма.
Однако ко времени возвращения Али в спорт мир существенно изменился. Общественное мнение качнулось в сторону осуждения Вьетнамской войны, и Али впервые оказался перед тем, что мейнстримная Америка чуть не признала его. Его мужество убедило многих его самых суровых критиков в том, что он – человек принципов, чьи взгляды оказались гораздо глубже поверхностных представлений, существовавших в американском обществе. Он даже выиграл суд против правительства Соединенных Штатов, избежав тюрьмы и получив официальные извинения.
В 1974 году, после победного поединка против Джорджа Формана за титул чемпиона мира в тяжелом весе (в первой попытке вернуть себе это звание в 1971 году Али проиграл), он стал героем миллионов людей дома и за границей. Это был поразительный поворот на 180°, в котором отразилась не только личность самого Али, но и растущее в американском обществе, даже на Юге, понимание того, что уход «Джима Кроу» изменил нацию к лучшему. Произошла и трансформация культурного значения феномена Али. Это было время развития индустрии массовых развлечений, опиравшейся на телевизионные спутники, и первых попыток глобального маркетинга. Бои Али в Киншасе, Куала-Лумпуре, Маниле, Сан-Хуане, Мюнхене, Нью-Йорке и Нассау демонстрировались по телевидению во всем мире, создав то, что сегодня мы назвали бы глобальным брендом. Он стал самым знаменитым человеком на планете, способным очаровывать и восхищать аудиторию своей харизмой. Для Соединенных Штатов, все еще переживающих боль от Уотергейта и Вьетнама, эти суперматчи представляли собой необходимую нации отдушину. Предматчевые шоу и хайп стали в 1970-х неотъемлемой частью таких событий.
Для многих бой Али с Форманом 1974 года остается его главным поединком. Однако к тому времени он уже прошел пик своего мастерства. Три с половиной года отлучения от ринга создали совершенно другого боксера: Али стал кардинально медленнее. Он называл свою тактику против Формана «канатным допингом». В том бою он пропускал мощные удары по корпусу и рукам. Раньше такие удары только рассекали бы воздух. Али победил, когда бой был остановлен в восьмом раунде, но еще несколько недель после матча он мочился кровью. После жесточайшего 14-раундового эпического поединка против Фрейзера в 1975 году, названного «Манильским триллером» (Thrilla in Manila), Али выглядел так, будто побывал в автокатастрофе. Но за это Америка его и любила. Это был настоящий чемпион, а не артист, который доминировал в 1960-х годах. Он испытывал боль. С лица текла кровь. И для некоторых людей именно таким образом он демонстрировал героизм.
В 1978 году Али встретился с Леоном Спинксом на глазах у огромной телевизионной аудитории в беспрецедентной попытке выиграть титул чемпиона мира в третий раз. Говард Козелл, легендарный ведущий боксерских поединков, использовал последние моменты трансляции, чтобы произнести одно из самых известных пожеланий в манере Боба Дилана: «Пусть руки твои работают всегда, пусть ноги твои всегда будут быстры. Пусть ты всегда будешь прочно стоять на земле, какие бы ветры перемен ни проносились над тобой. Пусть твое сердце всегда будет наполнено радостью, а твои песни всегда будут звучать. Оставайся всегда молодым». Али победил, но всем было видно, как он сдал. Через несколько месяцев после его ухода из спорта в 1981 году у него обнаружились первые признаки паркинсонизма. Началось его погружение в болезнь.
Бо́льшую часть прожитых после этого лет Али вел какую-то странную полужизнь как на публике, так и вне пределов ее досягаемости. Он отказался от своей принадлежности к «Нации ислама» и принял умеренный ислам суннитского толка. Однако постепенно его общественный голос сходил на нет. 80 % акций его бренда, заключавшегося в его имени, образе и личности, были проданы за $50 млн развлекательному конгломерату СКХ, который занялся «облагораживанием» его имиджа.
Вне всяких сомнений, исключительно в коммерческих целях его позиционировали как некую карикатуру на Ганди, который проповедовал мир и терпимость. Настоящий Али, чьи провокационные взгляды незаметно изменили ход истории Америки, окунулся в омут обманчивой сентиментальности. В глазах нового поколения Али превратился в плюшевого мишку – безопасного, ничем не угрожающего и свободного от противоречий, глубоко расколовших послевоенное сознание американцев.
Вскоре после ухода из спорта он женился на Лонни, своей четвертой жене, и извинился за свои любовные похождения в молодости, заявив, что «мужчина, который в пятьдесят лет видит мир таким же, каким он видел его в двадцать, потерял тридцать лет своей жизни». В последние годы он проводил много времени за просмотром своих старых боев и перечитыванием интервью. «У него далеко зашедшая стадия болезни Паркинсона, поэтому ему трудно, – сказала недавно Лонни. – Теперь больше всего он любит смотреть себя на YouTube. И делает это с таким вниманием, как будто бы никогда не видел этих записей прежде. Он смотрит интервью с (Майклом) Паркинсоном. Помню, однажды в Мичигане он смотрел на себя и вдруг сказал: “Каким же я был идиотом, верно?” Я сказала: “Да!”»
Только историк, полностью лишенный воображения, мог бы забыть назвать Али среди наиболее влиятельных деятелей культуры прошлого века. Он был сознательным спортсменом; человеком, чье желание исправить несправедливости американского общества вело его разными путями, как светлым, так и мрачным. На примере его жизни мы видим не только нравственную сложность эпохи наиболее заметных трансформаций в американской истории, но и историю мальчика из маленького американского городка, который наперекор всему «потряс мир». Он был несовершенен и делал ошибки, и вместе с тем он был смел и очень красив.
Вне всякого сомнения, он был величайшим.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
