Сегодняшняя встреча — как чертово колесо показывает панораму из прошлого. Насыщенную, яркую, сочную и живую, которая оказалась иллюзией, потому что вокруг была пустота.
Смотрю на нее, и не представляю, что ей сказать.
Женщина, которую я так сильно любил, что она начала задыхаться и захотела свободы. Женщина, которая была спокойной, стеснительной и ранимой, а потом также спокойно и без малейших стеснений нанесла удар в спину.
Женщина, которая заставила не только меня, а весь мой близкий круг узнать об измене, чтобы я не мог, не захотел ничего изменить и за нее не боролся. Женщина, которой я уступил ночную дорогу и скорость, потому что она хотела так же летать, но с другим.
— Это ты виноват… — проносится в памяти ее обвинение. — Я кукла… я твоя кукла, не более… А я хочу быть собой, понимаешь?
Нет, я не мог понять, не представлял даже, что человек способен притворяться так долго и настолько умело, практически превращаясь в другого. Нет, не догадывался, что ее покладистость, мягкость, то, что она со всем соглашается — это мое влияние, а с ее стороны — страх потерять не меня, а все, что я предлагаю. Нет, я даже подумать не мог, что вылепил ее новую своими руками.
И нет, не мелькало и мысли, что то, что нас связывает — отнюдь не любовь. И что можно убить ребенка, молча, тайком, даже не поставив в известность мужчину, что у него есть шанс стать отцом. Не спросив у него — хочет ли он этого, допускает ли подобную мысль. Просто потому, что откуда-то сбоку тебя поманили и пообещали свободу и купить все, что ты хочешь. А это, конечно, куда перспективней, чем возня с пеленками и жизнь бок о бок с мужчиной, которого больше не хочешь и тем паче, когда ты сделала все, чтобы он не хотел даже смотреть в твою сторону.
— Я боялась… — сказала она тогда, прекратив всхлипывать. — Боялась быть с тобой настоящей. А потом и забыла, какая я, понимаешь? Ты подавляешь, ты сам не замечаешь, как сильно ты подавляешь, подстраиваешь людей под себя… с тобой я сломалась… сломалась, а он меня починил…
Прошлое перед глазами проносится так стремительно, будто я просто прокрутил калейдоскоп.
После этой женщины были другие, но я уже был начеку. Мне не были нужны их чувства, привязанность. Только физиология, трах. Я с готовностью платил за то, что женщина была понятливой, не строила планов и была горячей в постели. А гореть внутри было не за чем. И отпускал их, если они забывались.
Всегда с легкостью отпускал, а сейчас…
Прошлое закрутилось очередной порцией картинок, намекая, что готово показывать дальше, еще…
Но я мысленно отбрасываю их, как хлам, который изрядно мешает, о который сто раз спотыкаешься, да все руки не доходят окончательно выбросить. Кажется, что там может быть что-то важное.
А выбросишь, и дышится легче.
— Лиса! — слышит сбоку окрик ее благоверного.
Женщина поспешно оборачивается, посылает ему воздушный поцелуй, поправляет грудь, давая жирный намек.
А потом оборачивается ко мне, и снова меняется. Уже не развратная, не открытая — со смущенным взглядом, немного неловкая.
— Как ты, Хищный?
Она намеренно не называет меня по имени, словно боится, что граница отчуждения, которую мы построили, может упасть, развалиться.
Но зря.
Киваю Луке и ребятам, которые зовут к себе, чтобы устроить забег.
А потом перевожу взгляд на женщину, которая носит чужую кличку. Лиса — не ее. Она-чистый хамелеон.
Скорее всего, этот наш разговор будет последним, поэтому говорю то, что думаю.
— Я встретил женщину, которая меня не боится. Не боится сломаться рядом со мной.
Глава 67
Алла
Неделя получается насыщенной, напряженной и нервной, полностью подстраиваясь под мрачное настроение генерального.
Видя это, весь коллектив, даже фанклуб стараются держаться на расстоянии. У меня, если бы и хотела, такой возможности нет.
Мы не просто работаем с генеральным бок-о-бок, мы практически вкалываем и к концу недели представляем из себя двух измученных неразлучников.
После того, как наше предложение отправляется в «Строй-лайт», не становится легче. Мой график настолько насыщенный, что будь я замужем, супруг от меня бы точно сбежал, еще и подал бы в суд за моральный ущерб.
Из офиса я выхожу в лучшем случае в начале десятого, да и то руководство так косится, будто я совершаю серьезное преступление.
И по вечерам у нас всегда один ритуал. Он предлагает меня подвести, но таким тоном, что у меня холодеют ладони. Я отказываюсь, говоря, что меня ждет машина, и мы уезжаем одновременно, но в разные стороны.
Хотя нет, машина генерального всегда трогается только после такси, как будто он надеется, что в последнюю минуту я выпрыгну и заявлю, что готова продолжить работать!
Я настолько устаю от того темпа, который задает грозный босс, что дома в состоянии только принять душ и упасть на кровать. И принимать сообщения от генерального, в которых он прогнозирует наши планы на завтра и просит внести свои правки. После долгих дебатов в этой изнурительной переписке мне удается вычеркнуть парочку пунктов. Да, он идет на уступки, но иногда наши ночные «бои» занимают не один час, и даже не два.
У меня даже нет времени на рефлексию. Не то, чтобы я когда-то к ней тяготела, но столько событий, и все так стремительно, а у меня даже нет возможности все обдумать, переварить, оплакать, порадоваться и спрогнозировать четко свои дальнейшие планы.
Нет, я знала, что буду действовать.
Просто хотела продумать, разработать стратегию, чтобы, если что, отступить без потерь…
Но руководство, видимо, решило до конца этого года как минимум закрыть пятилетку, потому что мы хватаем контракт за контрактом, причем берем очень сложные заказы, сложных клиентов, с которыми приходится многое делать по-новому.
А еще Лев Николаевич ни с того, ни с сего вдруг заявляет, что юбилей компании мы будем праздновать не через три недели, согласно дате в учредительных документах, а максимум через неделю. И назначает организатором… правильно, угадали — меня, отбирая последние минуты свободного времени.
Признаюсь, у меня уже пару раз мелькала мысль не тянуться домой, а напроситься на ночь к айтишнику, или выпросить ключ от бухгалтерии и отлежаться пару часов на диване. Хоть бы выспалась толком.
А то дома после виртуальных бесед с генеральным вроде бы сплю, но утром просыпаюсь в еще более сонном и разбитом состоянии, чем до этого.
Хотя, конечно, дело не только в работе.
Я бы сказала — совсем и не в ней.
А в том, что эта глыба из льда и скрытого пламени по имени Лев Николаевич даже не думает таять, чтобы позволить к себе приблизиться без страха получить обморожение или обжечься.
