Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
– Боже!
Лав берет меня за руку и смотрит в глаза в упор, не моргая, как я смотрел на нее, когда рассказывал свою историю.
– Он привязал Рузвельта к стене. Разозлился, что тот приходил спать в мою комнату, а не в его, и наказал – заморил голодом.
– О господи…
Это каким же надо быть монстром! Я никогда не обижал животных.
– Ты не представляешь, что значит иметь такого брата. – Ее голос дрожит. Рузвельт не единственная жертва, были и другие, я уверен.
– Лав, мне так жаль…
– Вот так. – Она вздыхает и отпускает мои руки. – Я люблю этого проклятого психа. Понимаю, что он больной, что замучил собаку, но все равно люблю. Я никому ничего не рассказала. И знаешь? К черту этого глупого щенка, который не хотел его любить. К черту Монику, которая изменила ему с другом-неудачником. К черту всех девиц, которые вешались на него только из-за денег. К черту родителей, которые даже не хотят сделать вид, что верят в него. К черту Майло, которому все удается. К черту всех идиотов, которые спрашивают «Кто родился первым, ты или Форти?» и не удивляются, если я говорю, что я, а они такие: «Ну конечно, ты ведь рассудительная». Всех к черту, Джо! Я никому не дам обижать моего брата, потому что жизнь несправедлива. Рузвельт всегда вырывался, когда Форти обнимал и гладил его, а ведь это он мечтал о собаке и упросил родителей купить щенка. Это был его щенок. Как можно кого-то ненавидеть? Если у каждого, понимаешь, у каждого есть своя боль, своя тайна. Форти выпало быть Форти, мне выпало быть его сестрой. И еще неизвестно, что хуже. Скажи, Джо, разве вправе мы ненавидеть?
Ее дыхание сбивается. Она раньше никогда и ни с кем этим не делилась – сразу видно, когда человек раскрывает дверь, от которой даже нет ключа.
– Все, что я умею, – это любить. Думаю, мы справимся.
У меня перехватывает дыхание. Она берет меня за руку.
– Я сама не одобряю, когда люди скачут из одного брака в другой, будто это так легко и просто. Нет. Но когда находишь человека, который тебя понимает, – это судьба.
Я целую ее руку.
– Какой породы был щенок?
– Ретривер. Золотистый ретривер.
– Я люблю тебя, Лав.
– Я люблю тебя.
За окном визжат тормоза – я вздрагиваю. Напряжение не отступило. Да и как в такое можно поверить?
Лав улыбается:
– Я ведь приехала к тебе, Джо, хоть и догадывалась, что у тебя какая-то зловещая тайна.
– Тайна…
– Это судьба, я чувствую. Ты совершил ужасные вещи, но сумел найти того, кто простит тебя.
– Просто нет слов.
Она рассказывает, что после смерти Трея пообещала себе идти до конца, если снова встретит любовь.
– Я беременна.
У меня не слуховые галлюцинации? Беременна?
Нет, я все услышал верно. Беременна!
Теперь наша связь материальна, а значит, и прощение ее искренно. Если б она боялась меня хоть каплю, то убежала бы отсюда без оглядки и никогда не рассказала о ребенке. О плоде нашей любви.
Я взрываюсь от радости. Мы смеемся и обнимаемся. Я целую ее живот. Она говорит, что срок еще совсем маленький и что она специально приехала рассказать мне все лично и ни капли не жалеет об этом.
– Я тоже.
Ребенок – залог неразрывности нашего союза, гарантия будущего. Каким бы ни было мое прошлое, часть меня уже внутри Лав. Это самое чудесное таинство мира. Теперь мы связаны, спаяны, слиты, наши гены переплетены в крошечном семени, зреющем у нее в чреве. Я смотрю, как она засыпает, и меня переполняет любовь.
– Сладких снов, – шепчу я и целую ее в грудь, туда, где бьется сердце, не знающее ненависти.
Иду в душ, и он уже не кажется мне таким тесным и жалким. Весь мир словно раздвинулся и преобразился. Я больше не одинок – рядом есть та, которая знает и любит меня. Теперь я понимаю, почему Пич Сэлинджер была так несчастна. Бек знала ее – но не любила.
Выключаю воду, вытираюсь, толкаю дверь. Она не открывается. Я не запирал ее, и снаружи нет замка. Я ничего не понимаю. Толкаю еще раз сильнее – не поддается. Меня охватывает паника. Дергаю ручку снова и снова – впустую. Барабаню кулаками, зову Лав, пытаюсь выбить дверь плечом. Никакого ответа.
Она заперла меня. Выдумала и Рузвельта, и ребенка, чтобы усыпить мою бдительность и сбежать. Что ж, ей это удалось.
49
Я – монстр, отчаявшаяся тварь, запертая в белой кафельной клетке, обезьяна на стероидах. Я понимаю, что мне не выбраться, однако продолжаю бросаться на дверь, разбивая в кровь никчемное тело, разбивая и круша все вокруг. Я зову на помощь, но никто не идет. Соседи, если они вообще есть, не обращают внимания. Я включаю воду; холодная жалит раны, а горячая обжигает. Этот город проклят. В нем нет любви для меня. Как я мог поверить? Снова злость плавит мой мозг, и я обрушиваюсь на дверь. Плохой мальчик, Джо. Аккуратнее, Джозеф. Мистер Муни предостерегал меня, когда я был мальчишкой. Когда еще была надежда… Только была ли?
Удар. Ребра не выдерживают. Я не стану бить зеркало и резать вены. Я хочу выйти. Удар. Я – никчемный кусок мяса, а дверь – мой враг, сильный, стойкий, непробиваемый. Слезы сами катятся из глаз.
Нет никакого ребенка. Любовь долготерпит, милосердствует. Да… А еще она знает жизнь и мужчин, она старше и мудрее и два раза была замужем. Сейчас она в полиции.
Я идиот. Устраивал тесты, пытался учить других, а сам… сам ничему так и не научился. Всю жизнь выбирал не тех. Перед глазами встает мать в растянутой футболе «Нирваны», в той самой, в которой я похоронил Бек. Я чувствую ее присутствие, как бывает во сне, в ночном кошмаре. Удар. Я мечусь, как зверь в клетке, а она смеется и спускает деньги в казино во Флориде, или в Нью-Джерси, или еще в какой-нибудь дыре. Она как Форти. Он тоже смеется мне в лицо. Я сам виноват. Приехал сюда и доверился Лав. И потерял все, даже способность стоять – ноги отказывают. Плохой мальчик, Джо. Аккуратнее, Джозеф. Я дергаю ручку. Бью по ней. Не поддается. Толкаю. Тяну. И валюсь на унитаз. Спускаю воду, слушаю, как она уходит и набирается снова.
Дышу. И вижу Бек. В могиле. Она улыбается как Мона Лиза и хочет вылезти, царапает землю. Она говорит Эми: «Божечки, мне нужно выпить, вот это история, где мой “Твиттер”» – и убегает в лес, а я остаюсь. Запертый. Одинокий. На потолке какое-то желтое пятно. Пытаюсь дотянуться, но не могу.
Мне отсюда не выбраться. Не стать отцом. Не любить. Я сгнию здесь заживо из-за своей тупости. Как я мог ей поверить? Предупреждал же меня мистер Муни: «Не спи с актрисами» – а она ведь актриса. Интересно, она записала мой рассказ? Я бы послушал. Сколько я еще проживу? Ноги не слушаются, тело пульсирует от боли, кожа напоминает штормовое море, сине-бело-черное месиво с красными всполохами сигнальных огней. Это конец. Я закрываю глаза. Любовь ушла из моей жизни и оставила меня в пустоте.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
