— Это легко сделать, когда этот некто самый могущественный человек в Англии и имеет доход больше ста тысяч фунтов в год. Некоторым из нас приходится зарабатывать на жизнь.
— Это несправедливо. — Она вздохнула. — Я не хочу бороться, папа. Я хочу пожелать вам всего доброго. Куда вы с мамой отправитесь?
— Думаю, в Пруссию. Там оценят дружественную колонию в Центральной Америке. — Он взглянул на нее: — Было бы полезно, если бы ты вышла замуж за прусского аристократа.
— Ты снова хочешь попытаться?
— Это почти сработало. — На губах отца промелькнула улыбка. — На сей раз, я остановлюсь на ссуде и акциях. Ты снова могла бы стать принцессой, милая.
— Папа, тебя могли арестовать. И повесить! Тебе в этот раз очень повезло. Ты готов снова рисковать?
— Я учусь на своих ошибках. В следующий раз я их не сделаю.
— Но у тебя есть десять тысяч в год. Ты можешь купить землю или организовать торговую компанию.
— Я не готов сидеть на стуле и считать монеты. Десять тысяч — хорошее начало, но я могу добиться большего успеха. И с тобой мог бы сделать это лучше.
— Нет. Если ты действительно желаешь мне добра, будь счастлив за меня. Во-первых, это ты выбрал для меня Мельбурна.
— Я? — Он поморщился. — Тогда обними своего старого отца. Мы должны до сумерек уехать в Брайтон.
Она положила руки ему на плечи.
— Обещай, что напишешь мне, как ты делал, когда я была юной. — Она не верила в россказни отца, но все-таки было приятно видеть, что он по-прежнему полон энергии.
— Напишу. — Он отстранил ее. — Иди, попрощайся с матерью.
Слезы навернулись ей на глаза, но Жозефина решительно отогнала их. Отец не любил проявлений слабости, и она ее не покажет.
— Пожалуйста, береги себя.
Она направилась к двери, когда он сел за стол собрать документы. Теперь ему придется действовать без нее, и вполне возможно, что у него уже есть план очередной попытки возвеличиться. Здесь, в Англии, он все еще король. Но бедный и жалкий, а он не согласится жить в забвении и бедности.
Прощание с матерью было тяжелее, и к концу они обе плакали. В окно Жозефина увидела шагавшего по саду Себастьяна и вздохнула. Когда это случилось, она не знала, но в какой-то миг своей жизни она, должно быть, совершила нечто хорошее, очень хорошее, если небеса позволили ей прожить жизнь рядом с ним.
— Ты сделала хороший выбор, девочка, — сказала мать, подходя к окну. — Думаю, он тебя очень любит.
— Я его очень люблю. Спасибо, что помогла нам вчера вечером.
— Не думаю, что твой отец понимает, как ему повезло. Другой человек с радостью упрятал бы его в тюрьму.
— Я пыталась ему это сказать. Он не слушает.
— Он тебя слушает. Другой вопрос — принимает ли он это. Надеюсь, после этого урока он будет осторожнее.
— Так ты знала, как далеко он зашел?
Мать улыбнулась:
— Я знаю, что я люблю Стивена Эмбри. Он так отчаянно пытается совершить большие дела, что никогда не останавливается, чтобы понять, чего он уже достиг.
Жозефина могла бы заметить, что он не достиг ничего, кроме длинной вереницы лжи и воровства, но промолчала. Вместо этого она в последний раз крепко обняла мать.
— Сообщи мне, где вы будете, чтобы я могла писать вам.
— Сообщу. Мы будем видеться с тобой так часто, как сможем. Я хочу, чтобы мои внуки знали свою abuela.[11]
— И я тоже. — Выпрямившись, Жозефина покашляла, пытаясь сдержать слезы. — Нам пора, да и вам нужно закончить сборы.
— Пришли сюда Мельбурна на минуту, прежде чем вы уедете, хорошо?
Жозефина кивнула:
— Конечно.
Когда Жозефина вышла из дома, разглядывавший жука Себастьян поднял глаза:
— Ты в порядке?
— Да. Немного грустно, но обнадеживает. — Она покачала головой. — Это очень странно.
Он вздохнул:
— Мне жаль, что тебе приходится разлучаться с ними.
— Я знаю. Хотя для меня это полезно, по крайней мере, на время. Я приобрела довольно скверные навыки, и мне надо освободиться от них.
— Ты научилась выживать. Я не стану винить тебя в этом. — Он поднес ее руку к губам. — И не жду, что ты станешь другой. Ты — это ты. — Себастьян тряхнул ее пальцы. — Я люблю тебя.
Она улыбнулась:
— Ты очень хороший человек.
— С недавних времен стал лучше, — усмехнулся он. — Едем?
— Мама хочет тебя видеть. Она в маленькой гостиной.
Подавив досаду, Себастьян кивнул:
— Хорошо. — Он проводил Жозефину в карету и вернулся к дому.
Мария Эмбри стояла около маленького письменного стола и пристально взглянула на Себастьяна, когда тот вошел в комнату.
— Вы хотели меня видеть?
— Да. Я хотела вам кое-что отдать. — Она протянула лист бумаги.
Нахмурившись, Себастьян взял его:
— Что это?
— Прочитайте.
Все еще сосредоточив внимание на матери Жозефины, он развернул бумагу и просмотрел ее. Потом прочитал снова. И еще раз. Сердце у него дрогнуло, он быстро взглянул на Марию Эмбри:
— Это настоящее?
— Да. — Она улыбнулась, доброе, мудрое выражение ее лица напомнило ему ее дочь. — Полагаю, что это единственное настоящее в этой истории. Существуют два экземпляра. Этот я отдаю вам.
— Жозефина знает?
— Она всегда знала. Просто она больше в это не верит. — Мария поцеловала его в щеку. — Это не тайна, но я думала, что она захочет услышать это от вас.
— Спасибо вам.
— Это вам спасибо. Вы даете ей жизнь, о которой я всегда для нее мечтала.
Немного ошеломленный, Себастьян вернулся к карете.
— В Корбетт-Хаус, — проинструктировал он Толлинза и, захлопнув дверцу, сел.
Не обращая внимания на сидевшую в углу Кончиту, Себастьян повернулся к Жозефине:
— Что скажешь насчет бала по поводу помолвки в следующие две недели и свадьбы через неделю после него?
— Скажу, что это не слишком скоро, но я согласна. — Она коснулась его щеки. — Все в порядке? Моя мать тебя не обидела?
— Нет, напротив.
Жозефина нахмурила изящные брови, в ее недавно блестевших от слез карих глазах появилась тревога.
— Что ты хочешь сказать?
— Она дала мне бумагу. — Себастьян похлопал по нагрудному карману, но не вытащил ее. При первой же возможности он поместит документ в надежное место.
