Раньше я очень любила букву «З».
Она означала засыпание и мирные сны.
Завораживающих тигров, забавных фламинго и выставки засушенных бабочек.
Знойные летние деньки, когда мы лакомились засахаренной цедрой лимона.
Зебр в Серенгети и компанию девчонок (причем всех их звали Зоуи, потому что у греков это слово обозначало «жизнь»).
Теперь «З» – противоположность жизни.
Это задор, зашедший слишком далеко.
Это день Зеро, смерть и потерянное счастье.
Это Зорнов и еще четыре вожака, которые забыли, что они тоже из плоти и крови и они, как и мы, обратятся в прах.
87
Мой отец не стал бы отправлять нас – модифицированных или нет – на верную гибель. Я не столько переживаю из-за Пеллегрина (или из-за себя, если уж на то пошло), сколько из-за того, что меня, вероятно, раскроют из-за отсутствия видео. Крошечная ошибка может погубить все на корню, и тогда – прощайте, наши планы!
Может, Зорнову все-таки хватило «победы» над Лонаном?
Пеллегрин проверяет часы.
– У нас три минуты. Максимум шестьдесят секунд, и снова в строй.
Феникс сидит, положив руки на колени и уткнувшись в них головой. Касс меряет шагами проход у железных дверей. Мы храним молчание, хотя за нами пока не наблюдают. Я понимаю, насколько напряжена, лишь когда Лонан меня обнимает. Я – пламя, застывшее во льду.
Лонан приподнимает мое лицо, и невыплаканные слезы находят выход наружу. Их немало.
– Не получилось? – шепчет он.
Качаю головой, моргаю, пока слезы не останавливаются.
Лонан притягивает меня ближе и целует в макушку, убирает непослушные пряди волос за уши.
– Ты сможешь, – тихо говорит он. – Еще не конец, Иден.
Я хочу ему верить. Но я, как никто другой, знаю, что надежды и реальность не станут сплетаться воедино по твоему желанию.
Часы Пеллегрина начинают пищать. Мне пора отстраниться, сосредоточиться на том, чтобы продолжать играть свою роль… Если линзы Лонана подключат прямо сейчас, то на экране появится лишь моя макушка. Но мне сложно пошевелиться. Я упустила лучшую возможность справиться с заданием, и будущее повисло на тоненьком волоске.
Первым объятия разрывает Лонан. Замечаю, что для этого Пеллегрину пришлось коснуться его спины, и мне становится чуточку легче: значит, Лонан хотел быть со мной до последней секунды.
Мы возвращаемся в наш унылый ровный строй. В нашу печальную реальность.
– Началось, – бормочет Пеллегрин. – Идите по желтым линиям – зеленые, красные, синие и фиолетовые ведут в такие же отсеки, но пока – менее готовые. Демонстрация длится сорок минут и включает жилые отсеки, аквапонику и камеры виртуального пространства. Продолжайте уверенно шагать вперед и не останавливайтесь. И будьте поаккуратнее с Зорновым, он-то в любом случае выкрутится. Но не будем отчаиваться, хорошо?
Теперь – самое время моему отцу появиться в кабинете и подсказывать мне каждый шаг. Но я вспоминаю про Аву и про то, что она с ним сотворила. Ава все испортила, думаю я, и меня охватывает жуткая тревога. А ведь изначальный план казался не слишком трудоемким.
Наверное, меня должно обнадежить то, что я еще не утратила надежду и не скатилась в скептицизм. Но я чувствую, что не готова – и все.
Вперед.
Не слово, а выдох – огонь к фитилю. Нашу колонну возглавляет Лонан, за ним следуют Касс и Феникс. Пеллегрин и я замыкаем шествие. Мы оговорили это заранее: если я буду держаться позади, то Зорнов переключится на Касса или Феникса, если Лонана ему будет недостаточно.
Мы шагаем в темноту, освещенную тусклыми фиолетовыми лампами на металлических стенах. Коридор по ширине не отличается от первого, но создает душное, давящее впечатление – здесь нет стеклянных стен и иллюзии бесконечного пространства. Потолок и пол украшены параллельными неоновыми полосками, о которых нам уже сообщил Пеллегрин. Они ведут нас к резкому повороту – на сто восемьдесят градусов, – после которого мы выходим в некое подобие вестибюля, круглое помещение с прозрачными, менее давящими стенами.
От него разбегаются пять тоннелей разного наклона, образуя что-то вроде перевернутой «V», где верхний кончик – это наш желтый. Фиолетовый и зеленый, похоже, ведут на средний уровень, а синий и красный – на нижний. Я уже различаю в воде множество прочих тоннелей и других ответвлений.
Лонан, без малейших колебаний, шагает прямиком в желтый проход. Плавно уходящий вниз тоннель с каждым шагом становится темнее. Мы отдаляемся от нагретой солнцем поверхности. Вдруг ловлю себя на том, что постоянно задерживаю дыхание, пока у меня не начинает кружиться готова. Делаю я это, конечно, неосознанно, потому что нахожусь под водой, однако не мешало бы проверить качество кислорода.
А может, у меня начинается очередной приступ паники.
Вскоре мы оказываемся в огромном помещении, и я жадно втягиваю свежий воздух полной грудью. Все вокруг ярко-желтое, как пчелиный улей с гигантскими сотами на стенах, обрамляющих зеленый атриум. Над куполом мерцает вода. Я не ожидала, что здесь, внизу, все будет настолько масштабным. И сколько таких секций под островом? Пять? Насколько ограниченными были чертежи? – крутится у меня в голове мысль.
Проект моего отца – настоящий шедевр.
– Это крупнейший и наиболее современный аквапонический проект на планете, – громко произносит Пеллегрин якобы для доктора Марике.
На самом деле подсказывает нам, что делать.
Лонан, уловив намек, приближается к грядкам. Капуста, мангольд и прочие овощи всех цветов радуги растут прямо из рыбных аквариумов – их, наверное, не меньше сотни. Меня так и тянет сорвать что-нибудь и съесть.
Мы полностью обходим этаж, после чего Пеллегрин объявляет, что мы отправимся к «сотам».
– Доступ в личное жилое пространство будет активирован после прохождения трехступенчатой системы биобезопасности, – объясняет он.
Может, Зорнову и не нравится, что Пеллегрин самовольно взял на себя роль экскурсовода, но он пока не спешит и помалкивает.
– Однако в данный момент сенсор настроен распознавать лишь присутствие человека у двери.
