Мне хотелось бы задержаться в Йорке, но из Лондона шли депеши. В столице чувствовалось определенное недовольство. Люди задавались вопросом, что делает Ричард на Севере. Он уже не лорд Севера, он король Англии. Ходили слухи, будто из любви к Йоркширу он устроил там повторную коронацию.
— С людьми надо быть осмотрительным, — сказал мой муж. — Придется ехать на Юг. Сын поедет с нами.
— Ричард, — спросила я, — ты заметил, как утомляют его эти церемонии?
Он печально кивнул.
— Прекрасно вижу, Анна. Пройдет ли у него когда-нибудь эта слабость?
— В детстве ты был не очень силен, — напомнила я. — А теперь не уступишь в силе никому из мужчин.
— Может, это какая-то внутренняя немощь?
Ричард поглядел на меня, и я впервые уловила тень... не то чтобы осуждения... может, упрека? Слабость свою Эдуард получил от меня. Имел он это в виду? Возможно, я была слишком мнительна. Воображала себе то, чего нет. Но мне казалось, что я читаю мысли, проносящиеся в его мозгу. Как мог великий Уорик произвести на свет такое хилое существо? Изабелла умерла. Никто не верил, будто ее отравили. Она скончалась от собственной слабости, но, хотя двое ее детей тоже умерли, все же смогла родить двух здоровых. А я оказалась неспособной даже на это. Мой единственный ребенок, принц Уэльский, слаб здоровьем. И в течение стольких лет я не могу забеременеть. Я не нужна ему... как королева... как жена.
Разумеется, это было несправедливо. Ричард всегда был нежным и понимающим... верным супругом. Однако семя было посеяно, и это ужасное сомнение не покидало меня. Вина лежит на мне. Я смогла родить лишь одного хилого ребенка и поэтому не гожусь в жены королю. Ричард страстно желает детей... сыновей. Елизавета Вудвилл, несмотря на все причиненное ею зло, исполнила долг королевы: подарила Эдуарду здоровое потомство.
Я чувствовала себя очень несчастной.
Ричард, уловив это, обнял меня.
— Анна, мы будем заботиться о нем. Укрепим его здоровье. Конечно, в детстве я был слабым. С трудом носил доспехи. И скрывал свою слабость, как теперь Эдуард. От нас ему скрывать ее не нужно. Мы понимаем. И должны облегчать ему жизнь. Да... став постарше, он избавится от слабости, как в свое время я.
Я отогнала дурные предчувствия. И решила молиться, как никогда, о том, чтобы Бог дал мне детей.
— Ричард, — сказала я. — Эдуарду нельзя ехать в Лондон.
— Мы должны быть вместе. Люди ждут этого.
— Но после такой усталости ему нужен долгий отдых. Нужны забота. Покой. Нежность.
— Значит, он должен вернуться в Миддлхем?
— Да, и я должна ехать с ним.
— Нет... тебе надо быть со мной. Тебя недавно короновали.
— Ричард, я бы с радостью осталась при тебе.
— Кажется, тебя тоже утомляют церемонии?
— Нет... нет. Я просто слегка устала. Как, наверно, и все. Но думаю, что никто не сможет заботиться о нем так, как мать.
Ричард понуро уставился в одну точку.
«Я не могу пойти на это, — мелькнула у меня мысль. А потом другая: — Но должна. Сын нуждается во мне больше, чем Ричард».
— Значит, полагаешь, что должна ехать с Эдуардом? — неторопливо спросил меня муж.
— Да.
— Не можешь оставить его на чужое попечение?
— Я знаю, что мне положено находиться с тобой. Люди ждут этого. Пойдут слухи.
— Слухи? Я сумею с ними покончить.
— Мне тяжело. Я хочу быть с тобой. Хочу быть для тебя всем, чем ты хочешь. Я люблю тебя, Ричард. Еще с тех времен в Миддлхеме. Но это наш сын.
— Понимаю, — сказал муж. — Он нуждается в тебе больше, чем я. И если поедешь со мной, то будешь терзаться мыслями о нем.
— А если буду с ним, стану думать о тебе... стремиться к тебе.
— Из этого положения нет полностью удовлетворительного выхода. В жизни часто так, Анна.
— Пойми, Ричард, мое сердце будет с тобой.
— А если поедешь в Лондон, оно будет с Эдуардом. Я понимаю твои чувства и думаю, ты права. Эдуард нуждается в тебе больше.
Я подошла к мужу и обняла его. Он поцеловал мои волосы.
— Вскоре, — сказал он, — видимо, послезавтра, я выеду в Лондон, а ты вернешься в Миддлхем вместе с нашим сыном.
Мы с Эдуардом покинули Йорк. Я настояла, чтобы он ехал в коляске, и поехала вместе с ним, сказав, что хочу спокойной езды, так как устала от всех церемоний. Он воспринял это с довольным видом, и я подумала, что всем людям приятно, когда другие страдают от тех же слабостей, что и они.
С тех пор я заставляла сына отдыхать, жалуясь на сильную усталость.
С нами ехал двоюродный брат Эдуарда, юный Уорик. Глядя на него, я мечтала, чтобы мой сын был таким же здоровым. Однако в Уорике я находила не все, что хотела бы видеть в сыне. Мой Эдуард был определенно умнее.
Думаю, сыну Изабеллы хотелось бы поехать с нами в Миддлхем, мы с ним крепко подружились, ему нравились мои рассказы о детстве, проведенном вместе с его матерью.
«Как печально, — думала я, — что ребенок совершенно не помнит матери и хранит очень смутные воспоминания об отце».
И рассказывала ему, какой красивой была Изабелла, какой веселой, как она волновалась, когда предстояло появиться на свет ему и его сестре Маргарите. Где тогда находилась Маргарита, я не знала. Думала, что воспитывается в каком-нибудь дворянском семействе, жалела, что брат с сестрой разлучены и не могут расти вместе, как мы с Изабеллой.
Мне стало грустно, когда пришлось оставить Уорика в Шерифф Хаттоне. Там жил Джон, граф Линкольн, сын герцогини Елизаветы Суффолкской, сестры Ричарда, и Уорика оставили на его попечение. Нас там приняли хорошо, и я с облегчением поняла, что в этом доме мальчик будет счастлив. «Мы сможем навещать друг друга», — сказала я ему, и он как будто обрадовался.
Затем сын и я поехали в уже недалекий Миддлхем.... Несмотря на разлуку с Ричардом, я испытала радость от возвращения в любимый дом. Как только мы приехали, я отвела сына в спальню и сказала, чтобы он немедленно лег.
Сын радостно повиновался.
Я легла вместе с ним, и мы лежали обнявшись. Эдуард понял, что церемоний между нами быть не должно. Надо забыть, что я королева, а он принц Уэльский. Просто-напросто я его мать, а он мой маленький мальчик.
Последующие недели я целиком посвящала ему. Проводила с ним дни. Наблюдала, как он ест, и, если думала, что Он слегка устал, велела нести еду в спальню. Там мы ели вместе.
Я с удовольствием вспоминаю, что в те дни мой сын был счастливее, чем когда бы то ни было.
И меня очень радовало, что здоровье его улучшается.
Если б Ричард находился с нами, думаю, мы были бы полностью довольны жизнью. Я была лучшим лечебным средством для Эдуарда. Моя любовная забота помогала ему больше, чем любой врач.
