Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
Между тем, на кровати произошло движение, что я скорее услышал и почувствовал, нежели увидел, ибо зрение мое уловило лишь слабое шевеление внутри бесформенной черной массы, которую сейчас представляла собой вся комната. Я напрягся, готовясь одним прыжком достичь выключателя и зажечь-таки свет, чего бы мне это ни стоило. Но та, прикосновение чьей мертвой руки я несколько мгновений назад ощутил, поднялась с кровати и медленно, словно издеваясь, проследовала к выходу из спальни, где и замерла, выделяясь теперь четким силуэтом в дверном проеме и глядя, видимо, в мою сторону. Тут безжалостная судьба вновь атаковала меня: за моей спиной сверкнула молния, на краткое, но ужасное мгновение в полном объеме представив моему взору то, что до сих пор было скрыто. Зрелище, которое я увидел, заставило меня захрипеть и забиться в конвульсиях. Закрыв голову руками, я вновь впал в беспамятство.
Когда я очнулся, в комнате было светло от лучей заглянувшего и в мою мрачную берлогу солнца, посланного Создателем развлечь мир после ночной грозы. Я лежал прямо на полу и разбужен был, собственно, струйками проникающего через приоткрытую фрамугу по-утреннему холодного воздуха, блуждающими по моему облаченному в одни трусы телу. События прошедшей ночи я помнил более чем отчетливо и записывать их в неудачные сновидения, как сделало бы большинство людей, не собирался. Да и явственные темные пятна, оставленные гнилой плотью в постели и на полу, сомнений не допускали. Как ни странно, на этот раз сумбура и неопределенности в моей голове не было, но было четкое понимание происходящего и план дальнейших действий. Вспомнив и проанализировав все слышанное и прочитанное мной на тему потустороннего, я пришел к однозначному выводу, что причина козней умершей, а следовательно, и всех моих злоключений в том, что тело ее не упокоено, как подобает, в земле, а до сих пор пребывает в весьма странном положении, являя собой результат и памятник искореженным мыслительным процессам, протекающим в моем мозгу. Следовательно, и душа моей убиенной жены никак не найдет себе покоя, будучи вынужденной вновь и вновь возвращаться в гниющее тело и напоминать мне о моей элементарной обязанности – похоронить Мартину по-человечески.
Осознав это, я решил провести погребение немедленно, каких бы мук и усилий мне это ни стоило, и избавиться, наконец, от незваной ночной гостьи. Настроившись и взяв себя в руки, поскольку на чью-либо помощь мне нельзя было рассчитывать, я, надев старый, завалявшийся в одном из чемоданов с барахлом моей молодости противогаз и вооружившись ножом, поднялся на чердак, где, отринув отвращение и излишнюю чувствительность, принялся за дело. Перво-наперво я расстелил на полу большой кусок толстого, выполненного под гобелен, полотна с затертым орнаментным рисунком, который я, словно предвидя ситуацию, сохранял с незапамятных времен и который мне теперь пригодился. Затем я, повалив на бок всю полиэтиленовую конструкцию, одним махом, словно патологоанатом труп, рассек все слои покрывавшей тело садовой пленки и, стараясь не смотреть на изуродованное гниением тело (уже виденное мною прошедшей ночью в дверном проеме спальни), переложил его на приготовленный гобеленовый саван. Это оказалось не так легко, ибо оно было размягченным, скользким и лопалось в руках с выделением зеленоватой пены, аромата которой я, благодаря противогазу, не чувствовал. Кол я решил не вытаскивать, так как стремился избежать любой излишне грязной работы, а веса он особого не имел и, посему, осложнить транспортировку и погребение не мог.
Плотно замотав труп в полотно, я спустил его вниз, к входной двери. Тело было тяжелым и неповоротливым, но я, исполненный решимости не отступать перед трудностями, почти не чувствовал этого. Испытанием стало то обстоятельство, что мою единственную защиту – противогаз пришлось в этот момент снять, дабы не возникнуть в таком виде перед взором вездесущих проныр-соседей и не возбудить их подозрений. Впрочем, обмотал я мою Мартину достаточно плотно, и пробивающийся из чрева импровизированного савана запах был уже вполне терпимым.
С трудом запихнув тело в багажник моего пикапа, я, уповая на Провидение, задачей которого было отвести от меня любопытство возможных полисменов, отправился в путь. Километров через сорок, проделанных по шоссе, я свернул в проселок и, проехав еще немного вдоль каких-то серых строений, направил машину в лес. Достаточно углубившись в чащу, а именно до того места, где кончалась подвластная моему автомобилю дорога, я остановился. Поразмыслив немного, я решил, ради перестраховки, занести мой сверток еще глубже, но больше тридцати-сорока шагов мне пройти не удалось, и я, посчитав, что все возможные меры предосторожности мною приняты, начал копать яму, предварительно вернувшись в машину за лопатой.
Могила вышла не очень глубокой, пожалуй, чуть больше метра, но я, уже порядком уставший, счел это достаточным. Сбросив туда сверток с супругой, я произнес первую пришедшую мне на ум молитву, быть может, не очень-то и подходящую к случаю, после чего торопливо закидал яму землей. По понятным причинам отказавшись от установки памятника или каких-либо иных опознавательных знаков, я вернулся в машину и, чувствуя несказанное облегчение, отправился восвояси, решив отметить свершившееся погребение в каком-нибудь ресторане. Разумеется, в одиночестве.
Но все увеселения и посиделки когда-то кончаются, и через пару недель (точный счет которым я потерял) я, вымученный, но довольный, вернулся в свой дом, где отныне не обреталось обернутого полиэтиленом чудовища, так долго и плодотворно мучившего меня и терзавшего мою душу. Я отдаю себе отчет, что большинство людей обозначили бы чудовищем именно меня, но ведь это моя жизнь, и самокопание, сколь бы полезным оно ни было, не может длиться вечно. Те люди, которые испытали хотя бы десятую часть того, что довелось испытать мне, поняли бы мое облегчение. Моя судьба – судьба преследуемого мстительным мертвецом заточенца – не может оставить бесчувственными истинных и верующих в Бога ценителей человечности, ибо чем как не куражом нечистых сил было пережитое мною?
Вновь переступив порог своего дома, который, как я надеялся, был теперь от вышеупомянутых сил свободен, я сразу почувствовал себя неуютно, поскольку тепла и дружелюбности в этих стенах за время моего отсутствия явно не прибавилось. Каждый предмет и каждый миллиметр стен по-прежнему смотрел на меня холодно и враждебно, а в спертом воздухе нещадно витал пронизывающий дух могилы. Жуткий озноб пронзил все мое тело, сведя набок челюсть и расцарапав спину. Ладони мои вспотели, а в углах глаз закололо. Близкий к панике, я, машинально присев на край полки для обуви, озирался по сторонам, будучи в полной уверенности, что потустороннее присутствие вот-вот вновь обнаружит себя. В том, что я сам уже обнаружен, я не сомневался.
Прошло несколько тяжких минут, в течение которых я не менял своей позы и, как мне кажется, не дышал. Упрямое тиканье часов где-то в глубине дома становилось все громче – часы нестерпимо стучали уже в самой моей голове, а тени в углах прихожей все более напоминали контуры монстров. Я явственно увидел, как из противоположной стены на меня воззрились горящие глаза убитого и закопанного мною чудовища. Они, как и в моем сне, пылали лютой, нечеловеческой ненавистью ко мне. Тут я с ужасом вспомнил, что в том месте стены, где я увидел взгляд убиенной Мартины, висит зеркало, которое я просто не различил в полумраке, а это значит, что неупокоившаяся бестия стоит сейчас за моей спиной, у двери, и ее дыхания я не чувствую лишь по той причине, что она мертва. Дикий, необузданный страх смерти сорвал меня с места и погнал вперед, в темноту враждебного, населенного ужасами преисподней, дома. Я бежал, не разбирая дороги и натыкаясь на притаившиеся в темноте предметы, местоположения которых я не помнил, бежал бесцельно, гонимый единственной целью – спастись от наступающей мне на пятки покойницы. Я не заметил, как оказался на лестнице, которая привела меня к двери на чердак. Не раздумывая, я толкнул ее и, оказавшись внутри чердачного помещения, с силой захлопнул за собой.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
