Книга Коломбина для Рыжего - Янина Логвин

Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111

– А в Роднинске? – улыбается, и я готов смотреть на эту улыбку вечно.

– Конечно, там же твой дом.

– Подумаешь, – вдруг вздыхает, глядя на меня как будто бы со стороны. – А еще у тебя есть бабушка. Надо же, так странно.

– Что именно тебе кажется странным?

– Видеть вас всех вместе. У тебя хорошая семья, настоящая.

– Это да, – с этим очень легко согласиться. – Я счастливчик.

– Артемьев?

– М? – я позволяю своим пальцам поглаживать ее спину. Мне решительно нравится настроение девчонки и то, как доверчиво она смотрит на меня.

– За столом был разговор… «Нежный апрель» – что это? Мне кажется, утром я уже слышала это название. Звучит красиво.

– А выглядит еще лучше, поверь, – улыбаюсь я. – Это, Коломбина, сказочная мечта для многих. Из-за некоторых реалий совершенно недостижимая.

– Правда?

– Абсолютно. Так что не будем о нем.

– Ну и пусть, – слишком серьезно отвечает она своим мыслям. – Ты сегодня сделал для меня гораздо больше.

Эти слова, оброненные вроде бы случайно, тихо и почти невзначай, звучат наивысшей похвалой, и я чувствую, что готов сказать это ей прямо сейчас:

– Таня… – Все что чувствую, что не дает мне покоя, мешая спокойно спать, дышать, находиться вдали от нее. – Тань…

– Пойдем. Танец закончился. Неудобно, стоим тут одни… Все смотрят.

Плевать. Мне всегда было плевать на чужое мнение, но только не на ее. Во всяком случае, не теперь, когда получил от девчонки так много.

Я возвращаю Коломбину за стол и сам сажусь рядом. Родители вернулись раньше, и мы успеваем услышать, как бабушка заканчивает свой монолог тяжеловесным и весьма проницательным, обращенным к внучке:

– Деточка, я вышла замуж в семнадцать, а в двадцать уже была матерью двоих детей! Я знаю, что такое наследственность и глупое выражение лица! Я до сих пор вижу такое же у него, – она без лишнего смущения тычет пальцем в сторону отца. – Поверь, я не ошиблась: попался голубчик!

– Ядвига Витольдовна, так никто и не спорит! – смеется отец, а мать, заметив нас, устало пожимает плечами.

– Бабушка, ну сколько можно. Когда ты уже оставишь Максима в покое?

– Люд, да брось ты! Наша пани Яга такая потешная, пусть веселится. Надо будет, я для вас обеих «Яблочко» на табуретке спляшу, ты же знаешь!

Официанты обновили холодные закуски, Коломбина сидит тихо, как мышь, и когда в бокалы разливают шампанское для нового тоста, я наклоняюсь к ее уху, обнимаю за плечи, чтобы сказать:

– Таня, хватит делать вид, что ты на празднике. Ты в самом деле на празднике, родители на угощения не поскупились, пожалуйста, уважь их и свой желудок вниманием. Перед тобой фуа-гра с трюфельным соусом – попробуй. Я уверен: ты сегодня так ничего и не ела, а это блюдо просто пальчики оближешь. М?

Я опускаю салфетку на ее колени. Расправляю долго, оставив руку на стройном бедре.

– Хочешь, я покормлю тебя с рук? – предлагаю тихо, и она тут же поспешно вскрикивает:

– Нет! – Но увидев на моем лице довольный оскал, бурчит привычно, скосив на меня взгляд. – Вот еще. Только попробуй, Рыжий, вытворить нечто подобное, и я…

– Откусишь мне важную часть тела, я помню.

И после застольной паузы, когда тарелки пусты, а бокалы подняты и опрокинуты:

– Пойдем, Коломбина, покусаемся. Сегодня отличный вечер, и я ни за что не дам тебе скучать.

Мы снова надолго забываемся в объятиях друг друга. Сколько прошло танцев – два, три? Неважно. Важна лишь близость Коломбины, и ее желание быть рядом.

– А вот и акула, – замечаю неохотно, вспомнив свою легенду, шитую белыми нитками, когда нарядная Уфимцева проплывает мимо нас, впившись в плечи какого-то важного мужика. Смеряя девчонку свысока обиженно-завистливым взглядом.

«Вау!» – читаю восторженное на лице соседки, едва отворачиваю Коломбину к ней спиной, и вижу, как одноклассница оттопыривает вверх два больших пальца, показывая, что искренне впечатлена происходящим.

Светке можно верить, она всегда умела радоваться за друзей, и сейчас, когда девушка качает головой, показывая знаком: «Ну, Витька, ты молоток!», мне остается только признать ее правоту широкой улыбкой.

Да, я молоток. Я чертов хреновый умник, что поймав яркую бабочку в руки, не может думать ни о чем другом, как только: попалась, милая! Глупая, наивная Коломбина, пожелавшая для Рыжего Карабаса стать лучше!

Черт! Так бы и въехал себе кулаком по роже.

В зале происходит неожиданное оживление, и я понимаю, что прибыл новый гость. Он просит ведущего вечера не поднимать вокруг него шумиху, проходит качающейся походкой через весь зал, помахивая парчовым саквояжем, и мне хватает двух секунд, чтобы понять: он мне не нравится. Не нравится эта длинная кудрявая каланча «под шафе», у которой даже нет сил подтянуть к яйцам мешком болтающуюся у колен мотню и снять с шеи обмотанный в три огиба дурацкий шарф.

Мы не на приеме в посольстве, не на официальном мероприятии награждения избранных, мы на званом ужине, но даже на такой светской вечеринке существует негласный протокол вежливости, и я не намерен его нарушать.

Я даю время Ядвиге обработать гостя, родителям – встретить его с должным радушием, и возвращаюсь с Коломбиной к столу. Как раз в тот момент, когда француз, оставив руку пани Бжезинской, к неудовольствию отца расцеловав мать по-свойски в обе щеки, опрокидывает в себя бокал дорогого шампанского, между фееричными комплиментами хозяйке и празднику, давая знак официанту налить ему что-нибудь покрепче.

– Тань, этот кудрявый малый немного с придурью, не обращай на него внимания, – на всякий случай предупреждаю девчонку, оглядывая черноволосого кутюрье, умудрившегося даже под шарф нацепить бабочку из парчи. – Не удивительно, геи все такие.

– А он что, гей? – тут же распахивает глаза Коломбина, и я уверенно заявляю, не давая повода усомниться в моих словах:

– Конечно, неужели сама не видишь? Не удивлюсь, если он и дружка какого-нибудь с собой притащил, – шепчу доверительно на ухо, наблюдая, как она проникается новостью. – С такого станется. Лезут потом ко всем со своими поцелуями…

Не факт. Но девчонке о том знать не обязательно. Лучше сразу облегчить всем жизнь, настроив струны на нужный лад.

Мы подходим, и мать считает нужным что-то сказать. Замечает с улыбкой наше появление, но француз не слышит ее. Стоит нам приблизиться, он застывает, медленно отставляя бокал в сторону. Вскидывает над головой руку, наклоняется вперед… Я не силен во французском, до Ядвиги с Карловной далеко, но и моих знаний хватает, чтобы разобрать его восторженный лепет и тут же захотеть придушить. Все же чутье меня не подвело.

– О, мой Бог! Мадам Карлоффна, что я вижу! Это сюрприз для меня?.. Невероятно! Мой «Нежный апрель»!.. Стоп! Не говорите ни слова! Дайте мсье Сержу насладиться моментом… Какие линии кроя! Какая великолепная огранка камней! Какой яркий типаж модели! Я уже вижу свой будущий «Славянский ноктюрн» во всех фэшн-изданиях, вдохновленный дыханием весны и юности! Это будет нечто незабываемо-фееричное!.. Ох, мадам, – Лепажу не сидится, и он дважды обходит нас, чтобы вновь упасть на стул, – признайтесь, у этой девушки определенно есть французские корни!.. Глаза! Какие выразительные глаза парижской ночи! В таких, как в темных водах Сены отражаются самые яркие звезды, поверьте знающему человеку!.. Дорогая, должен сказать, что ты потрясающа!.. Все! Решено! Убедили! Сюрприз удался! Сержу Лепажу хватило секунды, чтобы сказать: я хочу ее! Хочу «Нежный апрель» во всем его сегодняшнем великолепии!

Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111