– Верити рассказала, что тебе не удалось добиться смягчения приговора для твоего слуги. Мне очень жаль.
Росс кивнул:
– Мне тоже. На суде председательствовал отец Джорджа Уорлеггана. Мы расстались, испытывая взаимную неприязнь.
Элизабет бросила на него взгляд из-под ресниц:
– Джордж расстроится. Возможно, тебе следовало с самого начала к нему обратиться, и тогда все было бы иначе. Хотя я правильно понимаю, что этого твоего парня поймали с поличным?
– Как дядя? – Росс решил сменить тему разговора, почувствовав, что не стоит обсуждать с ней дело Картера.
– Лучше ему не становится. Доктор Чоук регулярно пускает ему кровь, но это приносит лишь временное облегчение. Мы все надеялись, что чудесная погода снова поставит его на ноги, но увы.
– А как Джеффри Чарльз?
– У него все замечательно, спасибо. В прошлом месяце мы испугались, что он подхватил корь, когда эпидемия уже закончилась. Но оказалось, это просто зубки начали резаться.
Элизабет говорила спокойно, но что-то Россу показалось странным. Никогда прежде он не слышал в ее голосе этих собственнических интонаций.
В такой милой манере, демонстрируя взаимную заинтересованность и доброжелательность, они поболтали еще несколько минут. Элизабет спросила, как обстоят дела на шахте. Росс принялся объяснять разные технические подробности, в которых, как он подозревал, его гостья вряд ли разбиралась, и уж совершенно точно они ее не интересовали настолько, насколько она пыталась это показать. Элизабет говорила о предстоящей свадьбе Рут так, будто не сомневалась в том, что он тоже приглашен. Росс не стал ее разубеждать. Гостья поведала, что Фрэнсис хотел, чтобы она осенью съездила в Лондон. Но Джеффри Чарльз еще слишком мал для подобных путешествий. Фрэнсис, видимо, не понимает, что она не может оставить малыша. В общем, она постоянно упоминала про мужа: Фрэнсис то, Фрэнсис се…
Внезапно на спокойное лицо Элизабет набежала тень. Она стянула перчатки и сказала:
– Росс, я бы очень хотела, чтобы ты чаще виделся с Фрэнсисом.
Росс вежливо согласился. Действительно жаль, что у него нет возможности чаще навещать кузена.
– Нет, я говорю не о простых визитах вежливости. Росс, мне бы действительно очень хотелось, чтобы у вас было какое-то общее дело. Твое влияние на Фрэнсиса…
– Мое влияние? – удивился Росс.
– Ты мог бы как-то попридержать его. Помочь ему остепениться. – Элизабет подняла на собеседника полные боли глаза и сразу же отвела взгляд. – Тебе, наверное, кажется странным, что я так говорю, но, пойми, я волнуюсь. Мы очень дружны с Джорджем Уорлегганом. Гостили у него в Труро и в Кардью. Джордж так добр. Но он очень богат, и для него азартные игры не более чем приятное времяпрепровождение. Но для нас теперь это далеко не так. Не для Фрэнсиса. Когда делаешь ставки, которые не можешь себе позволить… Похоже, Фрэнсис одержим игрой. Для него игра как глоток свежего воздуха. Он мало выигрывает и много проигрывает. Мы действительно не можем себе это позволить. Грамблер, как ты знаешь, терпит убытки.
– Не забывай, я тоже крупно проигрался накануне своего отъезда, – сказал Росс. – Мое влияние может оказаться не столь уж и благотворным, как ты думаешь.
– Не следовало мне начинать этот разговор. Да я и не собиралась. Я не вправе обременять тебя своими проблемами.
– Приму это бремя как комплимент.
– Но когда ты упомянул о Фрэнсисе… и о нашей старой дружбе… Ты всегда был таким чутким.
Росс заметил, что Элизабет искренне расстроилась, и отвернулся к окну, чтобы дать ей возможность прийти в себя. Ему очень хотелось оправдать доверие Элизабет, он многое бы отдал за возможность решить ее проблемы и стереть с ее лица это страдальческое выражение. Обида из-за того, что она вышла замуж за другого, давно исчезла. Важно, что в трудную минуту она пришла именно к нему.
– Я думала, не рассказать ли обо всем этом Чарльзу, – призналась Элизабет. – Но боюсь, это окончательно его подкосит. И лучше от этого никому не станет. Ни мне, ни Фрэнсису.
Росс покачал головой:
– Да уж, это не дело. Давай я сначала повидаюсь с Фрэнсисом. Хотя вряд ли, конечно, я преуспею там, где другие потерпели поражение. Я одного не могу понять…
– О чем ты? – спросила Элизабет, но на самом деле она прекрасно поняла, к чему клонит Росс. – Фрэнсис очень рациональный и благоразумный во многих вопросах, но только не в этом. Тут я не могу на него повлиять. Мои советы он, скорее всего, воспримет как попытку посягнуть на его свободу.
– Уверен, что мои советы он воспримет точно так же. Но я попытаюсь.
Элизабет посмотрела на Росса:
– У тебя сильная воля, Росс. Когда-то я это знала. Мужчина не станет слушать доводы своей супруги. Но вполне возможно, что он выслушает те же доводы от своего двоюродного брата. Ты умеешь убеждать, Росс. Я думаю, что если ты захочешь, то сможешь повлиять на Фрэнсиса.
– Тогда я попробую.
Элизабет встала:
– Извини, совсем тебя заболтала. Даже не могу выразить, как я тебе благодарна за то, что ты меня выслушал.
Росс улыбнулся:
– В знак благодарности пообещай чаще ко мне наведываться.
– С радостью. Я давно хотела тебя навестить, но мне казалось, что я не имею такого права.
– Уверяю тебя, это не так.
В холле послышались чьи-то шаги, и в гостиную вошла Демельза с охапкой колокольчиков в руках.
Она увидела, что у Росса гостья, и остановилась как вкопанная. На ней было простенькое платье из голубого льна, с открытым воротом и вышитым пояском. Платье было все измятое. Дело в том, что девушка целый день провела, лежа в траве на холме к западу от дома, откуда наблюдала за тем, как на холме напротив Росс с Джудом и Кобблдиком косят сено. Она, как молодая собака, вдыхала запахи земли и выглядывала из-за высокой травы, а потом перевернулась на спину и заснула сладким сном. В результате волосы у нее спутались, а к платью прицепился репейник.
Демельза встретилась с Россом взглядом, посмотрела на гостью, пробормотала какие-то извинения и собралась уходить.
– Это та самая Демельза, о которой я тебе рассказывал, – представил ее Росс. – А это миссис Элизабет Полдарк.
«Две женщины, – подумал он. – Но какие разные. Как два сосуда, глиняный и фарфоровый».
Элизабет подумала: «О господи, так между ними все-таки что-то есть». Вслух она сказала:
– Росс часто мне о тебе рассказывал, милая.
А Демельза подумала: «Она опоздала на один день. Всего на один день. Какая она красивая. И как же я ее ненавижу».
Она снова посмотрела на Росса, и тут ее впервые, как предательский кинжал, пронзила страшная мысль. Вдруг его страсть вчера ночью была лишь желанием заглушить неудовлетворенную страсть к этой женщине? Весь день Демельза была поглощена только своими собственными переживаниями и совсем не думала о чувствах Росса. Теперь она многое увидела в его глазах.
