Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
Снежного наддува на правом гребне уже не существовало, и с гребня катилась лавина. Вонзив в снег палаш по самую гарду, Барини смотрел, как росло и ворочалось снежное чудовище, с каждым мгновением набирая мощь, как вспухало и клубилось белое облако, падая на три нелепо копошащиеся фигурки под ним, и как оно грянулось, накрыв собою то, что было погоней. Снежное облако заставило зажмуриться, снег моментально набился в рукава, в уши, за шиворот. Еще одна лавинка – маленькая – прошла шагах в пятидесяти от Барини.
Теперь можно было отдохнуть как следует – минут десять, а то и полчаса. Вниз пути не было; вниз ушли те солдаты, которых он не убил; снизу не следовало ждать ничего, кроме неприятностей. Следовательно – вверх, к перевалу.
С той разницей, что теперь без спешки и суеты.
* * *
– Кажется, ему удалось ускользнуть, – проговорил дьявол.
– Гухар так плох? – поднял бровь пророк.
– Наоборот. Землю роет. Но Толька Баринов тоже непрост и научился здесь кое-чему. А уж упрямцем он был и на Земле.
– Это да, – согласился Морис.
Он был рад, что Отто не явился сюда, в пещерную резиденцию пророка. Разговор шел по визору. Отто развил бурную деятельность: снабжал Гухара сведениями о передвижениях недобитых имперских войск, сеял заразу в Ар-Магоре, куда они стягивались, спровоцировал восстание городской бедноты в Габаскане, интриговал с кочевыми варварами, но больше всего следил за успехами новой креатуры. Гухара Пятого лишь изредка приходилось деликатно поправлять, а вопрос о неделикатном воздействии и вовсе никогда не поднимался. Гухар отличался редкой понятливостью.
Упрекнуть Отто было не в чем: он держал Мориса в курсе дел и крайне редко, лишь в особых ситуациях, требующих мгновенной реакции на события, принимал важные решения самостоятельно. О чем докладывал при первой возможности. Иногда Морис спорил с ним, иногда советовал и даже настаивал поступить так-то и так-то, но в целом констатировал: Отто не наделал грубых ошибок. Так, помарки. Не повод для выяснения отношений.
И все же видеть Отто ему не хотелось. Конечно, ничего бы не случилось, но… Они сели бы за стол, пророк и дьявол, обменялись бы дежурными мнениями о качестве пищи из синтезатора и достоинствах сливового вина, вымороженного по горскому рецепту на леднике, затем перешли бы к делу, бесконечно увязывая, согласовывая и споря. В том числе поговорили бы о Тольке Баринове – точно так же, как сейчас по визору. И точно так же Морису казалось бы, что Отто хочет о чем-то спросить, о чем-то главном, что важнее текущих забот по реализации великого плана, важнее всего на свете… Нет, он, конечно, не спросил бы. Но ощущение многократно усилилось бы, если бы Отто был рядом. Оно измучило бы, а чего ради? Кому это надо?
Какая же это феноменально подлая штука – действительность! Из прекраснодушных мечтаний вырастают жестокие планы, и если человек чего-то стоит, то они претворяются в жизнь, а по ходу дела выясняется, что жестокость и коварство противников можно победить только еще большей жестокостью и уже не коварством, а просто подлостью… и все для блага людей, для пользы еще не рожденных бесчисленных поколений, чтобы они, значит, оставались людьми, а не погружались, как земляне, в сытое скотство псевдожизни, чтобы желудки и гениталии не торжествовали над мозгами! Или хотя бы над традициями – для тех, у кого нет мозгов.
Земля… Душой Морис всегда тосковал о ней, хотя разум протестовал против этой тоски. Что хорошего в сытом и счастливом закате человечества? Нет, и там были отщепенцы, озлобленные на весь мир и мечтающие переделать его бластерами и бомбами, люто ненавидящие благополучных двуногих скотов, живущих от одной дозы наслаждения до другой и неизвестно почему преисполненных невероятного самомнения… но ведь почти все эти отщепенцы злобствовали лишь из-за того, что сами они не были допущены к педали удовольствия… И безмозглая сытость мало-помалу побеждала безмозглую злобу, и мнилось: истинный Золотой век уже на пороге…
Ага, как же.
Ни на миг Морис не усомнился в своей правоте. План сработал… скорректированный план, принятый им и Отто, пророком и дьяволом, и поневоле скрываемый от князя Барини. Толька Баринов не принял бы его и все испортил бы. Десять к одному, что никто и никогда больше не услышит о князе Барини, если только где-нибудь на задворках Империи не начнут один за другим объявляться самозванцы. Нет успехов без потерь: один единомышленник погиб в черной дыре по воле физических законов, другой пропадет без вести по воле ближайших друзей… Так надо. Вот только на душе тяжело и гадко, и придется с этим жить.
– Ты так и будешь молчать? – спросил Отто.
– А что я могу сказать? – ответил пророк.
Помолчали еще. Хотелось прервать связь, но Морис предпочел бы, чтобы это сделал Отто. А Отто, наверное, хотел, чтобы связь прервал Гама.
– Я бы поискал его, – обронил наконец дьявол после мучительной паузы.
– Тольку?
– Да.
– У тебя что, дел мало? Могу добавить.
– А я в свободное время. Факультативно. Тем более что у меня есть кое-какие гипотезы на тему, куда он мог подеваться.
– Ну-ну, – только и сказал Морис. Ему стало ясно, что Отто все равно поступит по-своему. Пусть. Споры и ссоры отныне недопустимы. Но как все объяснить Тольке, если паче чаяния беглец все-таки отыщется в каком-нибудь глухом углу? Практически это почти невероятно, но теоретически все возможно. Отто надеется, что со временем Толька все поймет… Для дьявола Отто слишком оптимистичен.
Поберег бы Отто шею – кое-кто может свернуть ее сразу после сердечной встречи!
И все же лучше жить с камнем на душе. Для конструкторов нового мира гадкий вариант предпочтительнее варианта опасного.
– Поищи, – уступил дьяволу пророк.
* * *
На равнине, пронизанной всеми ветрами, снег лежал лишь кое-где – в ямах да под кустами, уже сбросившими листву. Черная вода, хлюпающая под ногами, обжигала даже сквозь обувь. При дырявых сапогах – неудивительно.
И все же было ощущение удачи. Барини обернулся и погрозил кулаком Холодному хребту.
– Съел меня? – крикнул он. – Ты – ничто! Понял?! Я сильнее! Я одолел тебя, а ты меня нет!
Эха не было – крик несся над унылой равниной, не находя препятствий. Ничто не шевельнулось в природе. Никому не было дела до кричащего во всю силу легких человека – пусть он хоть надорвется, не жалко. Пускай себе беснуется, вздымая кулаки, тараща глаза и тряся щеками, шелушащимися от обморожения.
– Я еще вернусь, Гухар! – кричал Барини, сменив адресата. – Ты дождись! Я еще посчитаюсь с тобой, с Сумгавой, со всеми вами! Ваш мир еще станет иным, это я вам говорю! Я вам покажу Новое время и модернизацию! Вы у меня и думать забудете о правах личности! Верность сюзерену до гроба! Огнестрельное оружие – запретить! После окончательной победы. Мануфактуры – разрушить! Переходы из сословия в сословие – затруднить максимально! Только по именному государеву эдикту. И без никаких! Вы у меня еще тысячу лет будете готовиться вступить в Новое время, и вы, возможно, будете готовы к нему, когда оно придет! Очень на это надеюсь. Вы научитесь самодисциплине, сучьи дети! Высшая доблесть – следование долгу! Высшая добродетель – послушание! Жесткая структура власти! Радетелей перемен – на кол! Вы у меня не будете очень уж счастливы, и ваши далекие потомки не будут чересчур счастливы, но они хотя бы будут жить как люди! И тогда никто не решится бурчать о конце истории, потому что это будет не конец, а только начало!..
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
