С отчаянно забившимся сердцем Эмма вспомнила, как Деместриу говорил, что Елена ела вместе с ним перед тем, как забеременеть.
– А оборотень и валькирия?
– Можете ли вы наплодить кусачих щеночков? – Никс захихикала. – Конечно, причем в самом буквальном смысле. Знаете, ведь вы не первые из представителей разных волшебных рас заводите детей друг с другом! – Она огляделась, словно пытаясь найти кого-то в доме, а потом досадливо махнула рукой. – Вампиры, которые могут гулять под солнцем, оборотни, которые могут питаться молниями. Валькирии, которые с восторгом бегают ночами по лесу… Эмма перевела взгляд с Никс на Аннику:
– А почему вы мне об этом не говорили?
Анника вскинула обе руки и замотала головой.
– Мне и в голову не приходило, что ты думаешь о чем-то подобном! Откуда я могла догадаться о твоих заблуждениях?
Повернувшись к Лахлану, Никс сказала:
– Все начнется тогда, когда Эмма всем сердцем захочет иметь детей. Ей надо будет есть нормальную еду по крайней мере девять месяцев.
Эмма причмокнула губами и поморщилась: ее совершенно не радовала мысль о пережевывании.
– Не очень-то надейтесь. Я не стремлюсь с кем-то ее делить.
– Ну и прекрасно. До той поры, – тут Никс одарила его сладострастной улыбкой, – медовый месяц!
Эмма и Лахлан сидели, потрясенные до глубины души. Никс нетерпеливо помахала рукой.
– Все это выяснилось бы во время трехчасовой консультации, которую вам положено пройти перед заключением союза.
Едва они остались одни, как Лахлан обнял Эмму и настойчиво спросил:
– Ты со мной?
– Навсегда. – Она подставила ему губы. – Ты меня любишь?
– Навсегда, Эммалайн, – выдохнул он у самых ее губ. – Навсегда. Я так тебя люблю, что просто схожу с ума.
Она тихо застонала, и он приподнял ее, чтобы ей легче было обхватить его ногами. Он понимал, что не может взять ее прямо здесь – но доводы рассудка становились все менее понятными с каждым ее тихим стоном у его уха.
– Хорошо бы мы были дома, – прошептала она. – Вдвоем в нашей постели.
Дома. Проклятие, она сказала «дома»! «В нашей постели»… Можно ли представить себе более сладкие слова? Лахлан сильнее обнял ее, и его поцелуй стал еще более страстным, полным любви. Но вдруг они куда-то полетели – и он потерял чувство равновесия. Судорожно прижав Эмму к себе, он повернулся так, чтобы принять удар падения спиной.
Когда он открыл глаза, они уже заваливались на свою кровать.
Округлив глаза и изумленно открыв рот, Лахлан отпустил Эмму и приподнялся на локтях.
– Это был… Это был бешеный полет, девочка. Ты меня в следующий раз предупреди, ладно?
Эмма торжественно кивнула, села на него верхом и быстро стащила блузку через голову, открыв ему свою божественную грудь. Он потрясенно вздохнул.
– Лахлан! – Она наклонилась, чтобы шептать ему на ухо. Ее соски коснулись его груди, заставив его сладко содрогнуться и приподнять бедра. – Я собираюсь взять тебя в совершенно… необузданный… полет.
Однако после всех этих событий его желание было слишком сильным – и он уступил своей страсти. Резко бросив Эмму на спину, Лахлан начал срывать с нее остатки одежды, а потом разделся сам. Отведя ее руки за голову, он прижался к ней всем телом и одним движением вошел в нее. Эмма выкрикнула его имя и подалась навстречу.
– Я потребую от тебя тот полет завтра, любимая моя. А сначала ты увидишь, что такое необузданность, – уж я-то это знаю!
