Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
– Мне повезло, – с интересом поддержал тему разговора Алексей. – Меня, видно, как особо опасного, поместили в одиночку. Поэтому всех перечисленных вами прелестей я был лишён.
– Трудно судить, повезло или нет, – Гаршенин посмотрел на Алексея умными глазами. – В жизни полезно увидеть многое для того, чтобы кое-что понять. Вас сразу обыскивали?
– Да. Забрали всё металлическое, ремень, телефон. Еле упросил прапорщика дать трубку, чтобы сделать один звонок родителям. Тот содрал с меня три тысячи за это.
– Сто долларов, – шевельнул плечом Гаршенин, – нормальная такса. Значит, вам известно, что перед тем, как поведут в камеру, попадаешь в подвал, где тебя подвергают шмону – обыскивают. Ну, а когда я оказался в камере, то убедился, что эти обыски строго индивидуальны и носят психологический характер. Тебя раздевают догола и говорят: стань спиной, нагнись, заглядывают в задницу и не только заглядывают… Это один из методов унижения. И делается это довольно часто.
– Вы правы, Василий Борисович, это всё так унизительно.
– Там в общей камере находился мальчишка сельский. Он был осуждён за то, что украл две курицы, а потом сдал в металлолом железные столбы от забора. И пацана осудили на три года. А он просто хотел есть. Когда видишь подобное, сам собой напрашивается вопрос: а сколько таких по России? Основной состав находящихся в заключении от 18 до 30 лет. Это легко всё считается. И вот тут понимаешь, что уничтожается будущее. Изъяты из общества, оторваны от жизни отцы, главы семей, активная часть народа. А незамужние, одинокие женщины – они уже заранее кем-то запланированы на одиночество – вынуждены коротать свой век с такими же подругами, не принеся обществу и миру нормальных детей. Активный мужской контингент, который способен создавать семьи, сидит по тюрьмам. И в большинстве своём – попавшие на скамью подсудимых случайно. Мужчина стал безработным. Он отобрал сумку у женщины из-за того, что нужно кормить семью. Мужик, он не может приходить каждый день домой и говорить: «Я не нашёл работу». И смотреть в глаза своим голодным детям. А ещё нужно платить за квартиру. Нужно покупать одежду. И вот это унижение через взгляды детей, через взгляд жены – оно самое страшное. Оно толкает на всё что угодно. Согласен, ничто не может являться оправданием противоправных действий. Но где выход? Мы видим искусственно созданные причины. Ещё мы видим уничтожение того небольшого слоя управленцев, руководителей, который, если его мобилизовать, может восстановить страну. И этот потенциал уничтожается через тюрьмы, через проверки, через бюрократическую волокиту и поборы чиновников. А за что так поступают с прогрессивной частью общества? За желание работать. За их энтузиазм. За их активность. За смелое видение будущего страны без коррумпированных бюрократов во власти. Таким руководителям и предпринимателям бьют по рукам чиновники, создавшие и ревностно охраняющие систему поборов и делёжки заработанного чужим трудом. Это искажает все общественные отношения, ведёт к возвращению рабовладельческого строя. В России уже сформирован психологический портрет современного раба: человек беспрекословно подчиняется чиновнику и несёт тому всё, что тот ни пожелает. Потому что чиновник – власть! И внутри этой иерархии соблюдаются железные правила: нижние несут высшим. Страшное время для тех, кто оказался по другую сторону от власти. Ну, позвольте вас спросить, как можно сажать людей за экономические преступления? Таких виновных можно обложить штрафами хоть до конца жизни и заставить работать на государство. Среди совершающих экономические преступления дураков нет. Они могли бы в бюджет ещё сколько вложить! А их изолируют, кидают в камеру к уголовникам, к бандитам, ко всякой мрази. Для чего? Чтобы сломать, чтобы уничтожить всё человеческое в человеке. Вот что у нас сейчас делает система наказания.
Алексей слушал не перебивая. Кое-что из сказанного Василием Борисовичем казалось спорным, но он уважал его за смелость высказываний и светлую голову.
– Очень тяжело в России верхнему слою управления страной понять чиновников регионального уровня, – продолжал говорить Гаршенин. – Они независимо друг от друга работают. Москва отделена от всей страны не только деньгами, расстоянием, но и ходом времени. И официальная Москва давно не контролирует и не управляет провинцией. Пытается столица через бюджет воздействовать на регионы. Но нет действенных механизмов контроля. В МВД, в прокуратуре и в ФСБ работают те же чиновники.
– Уверен, Василий Борисович, вы видите выход из этой тупиковой ситуации, – высказал свою мысль Алексей.
Гаршенин несколько секунд смотрел на него, словно взвешивая: нужно говорить или нет? Потом произнёс:
– Знаете, я понял, почему Сталина хотят причислить к лику святых. Не церковь, нет – историки и философы. Вспомним 90-е годы прошлого столетия. Совсем недавно всё это было. Тяжело экономически, но в стране накоплен потенциал технический, и люди с головой имеются. А после Гражданской войны, в 22 – 24-х годах, когда даже хозяйствующий крестьянин уничтожен? Ничего нет. Разруха. И вдруг появляется новый Минин и Пожарский, и уже через десять лет мы догоняем, а потом и побеждаем в своём развитии индустрию всей Европы: Франции, Италии, Англии, Германии. А сейчас мы такое выдержим? Не о чем даже говорить! Как наша область, так и вся страна во многих местах, просто уничтожены. Так вот я думаю, что сейчас без личности, подобной Сталину, России не подняться! И вот поэтому пытаются многие люди высокого интеллекта, истинно верующие, показать величие вождя. Если бы после Гражданской не было Сталина, то не стало бы и России фактически. Не будем сейчас выяснять, кто виноват в Гражданской войне. Но после неё страну нужно было поднимать с самого пола. Как бы мы не утрировали отдельные факты и не пытались всю вину за свои поступки – а народ, он не меняется – свалить на одного человека, а тогда Россию Сталин поднял…
После обеда Алексея вызвали на допрос. Тот же следователь встретил его недобрым взглядом.
– Сейчас приведут одного человека – узнаешь! – Следователь окинул взглядом крышку стола, за которым сидел, будто видел его впервые. – А тебя, Алексей Иванович, передают другому следователю.
– Почему? Вы меня устраиваете.
– Потому что правды не хочешь говорить! Потому что слов человеческих не понимаешь! Вот почему! – зло бросил следователь, не по-доброму глянув на задержанного.
– Я вам рассказал всё, что знал.
– А про Москву ты ничего не забыл?
– Да не знаю я никакого Стаса и фамилию его услышал впервые от вас!
– Ну, да. То-то его охранники с дачи опознали тебя по фотографии.
– Ошиблись охранники. Или их об этом настойчиво попросили, – продолжал стоять на своём Алексей.
– Ага. Так ошиблись, что одного из них замочили два дня назад в поезде, когда он ехал из Москвы к нам сюда, на очную ставку с тобой. А второго, что не смог уверенно опознать тебя по фотографии, – прямо в Москве вчера среди бела дня. Заметь, он погиб через сутки после своего товарища!
– Как?
– А так! – почти крикнул следователь. Затем произнёс уже спокойнее: – Был застрелен из проезжавшего автомобиля недалеко от отделения милиции, куда шёл по повестке следователя. Всё! Свидетелей нет. Так на какую организацию работаете, Алексей Иванович? – Следователь специально перешёл на «вы», сделав ударение на этом слове. Алексей не ответил. Он думал об Ольге. Никто, кроме неё, не сделал бы этого для него. Значит, она не в Амстердаме. Почему она так рискует? Неужели всё-таки простила?
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
