— Куда-нибудь отсюда… например завтракать… Я знаю одно круглосуточное и очень приличное заведение.
Заспанный официант придорожного ресторана принес завтрак. При виде шипящей яичницы, груды горячих тостов и пара, поднимающегося над кофейником, Анюта окончательно поняла, что выжила… Она чувствовала самый верный признак жизни — настоящий, просто фантастический голод.
Она неприлично быстро уминала эту яичницу с кусочками ветчины и помидоров… А Марина говорила, и чувство счастья, которое испытывала Анна, контрастировало с трагическим рассказом Волковой так же, как радостное оранжевое и темно-синее в небе за окном… В Подмосковье этим утром был удивительный рассвет.
— Очевидно, это все началось, когда мы были в Швейцарии. Нас там принимал Ясновский со своей новой пассией… Бедная брошенная Нелли, которую мы с Ритой обе очень любили, страдала в Москве, а он сиял, наслаждался новой любовницей и выглядел абсолютно довольным жизнью… Наверное, что-то сдвинулось тогда у Риты в голове… Смерть мужа — несправедливая, внезапная, необъяснимая — уже нанесла ее рассудку непоправимую травму… Смерть прекрасного человека, который никоим образом смерти не заслуживал… Им бы с Ритой жить да жить — они были чудесной влюбленной парой. Конечно, это и свело ее с ума… Да, я припоминаю сейчас… что-то в этом роде она и говорила мне тогда: «Посмотри на этих подонков — почему они живут и радуются жизни?! А Игнатий, который в тысячу раз лучше их всех, — почему его больше нет?! Разве так должна вознаграждаться небесами верность?! Значит, обет, который мы даем при венчании, при вступлении в брак, ничего не значит? «И в печали и в радости… И в болезни, и в здравии…» Рита вдруг рассмеялась после этих слов. И этот смех показался мне отчего-то ужасным. Посмотри, говорила она, тех, кто нарушает обет и клятву, никто не наказывает. А верного Игнатия унесла смерть! За что?!
Мы вернулись в Москву… И тут, бывают же такие совпадения, от меня уходит муж. Я была в жутком состоянии тогда… Казалась себе зачумленной — все отвернулись от меня, от бывшей жены… В нашем круге неудачников не жалеют, ценится только успех. Я чувствовала, что никому больше не нужна. Особенно это было заметно по поведению Ясновского. Я просто перестала для него существовать.
Это было скверное для меня время. И конечно, мне было не до Риты. Но теперь-то я понимаю, какое это тогда произвело на нее впечатление. Это был еще один аргумент в пользу безумной маниакальной идеи, которая, очевидно, овладевала тогда ее умом. Изменникам, предателям, негодяям — все можно… Небеса и не думают их карать. Очевидно, безумие окончательно захватило ее тогда, и она решила взять миссию кары и мести на себя…
— Но как же ей удалось расправиться с Ясновским?
— Да, видно, стоит только подумать о черном, а бес уж тут как тут… Все сложилось как нельзя лучше…
— Лучше?!
— То есть, я хочу сказать, удивительным образом совпало… Там, в Швейцарии, вокруг нас крутился смазливый паренек — лыжник, инструктор Ясновского. А потом Андреас приехал в Москву. Все толковал о снеге, об этих страшных лавинах, которые могут поглотить человека. Вот, мол, был человек — и нету. И о том, как их трудно распознать. Только, мол, такие, как он, специалисты и могут. А для остальных: снег как снег. Гениальная и дьявольская ловушка: человек отправляется на лыжную прогулку и больше не возвращается… И у Маргариты, переживающей за меня, уязвленной уходом моего высокопоставленного мужа, захваченной идеей мести «всем негодяям», созрел план. Первым пунктом этого плана и удобным объектом для мести в силу сложившихся обстоятельств стал Аркадий Самуилович Ясновский, удерживавший пальму первенства в категории «неверных мужей».
Столько за ним охотились киллеры его конкурентов, но ничего не могли поделать… А смерть пришла оттуда, откуда он менее всего ее ожидал, — от женщины.
Знаешь, есть такое поверье: дьявол не может схватить мысль, пока она не воплотилась в слова…
Однажды у нас было что-то вроде девичника… Сидели, выпивали… Я пригласила к себе свою бывшую одноклассницу Таню Самсонову. Она приехала на денек из Норвегии — сходить к матери на кладбище.
И вот представь: Нелли Ясновская с несчастным видом сидит у камина… Рядом Надя Хоккер. У Наденьки ведь все тоже очень непросто в жизни сложилось… Муж когда-то, когда они были бедны и «не могли профинансировать», заставил ее избавиться от будущего ребенка… С тех пор она не может рожать… Рита — вдова… Я брошена мужем, оскорблена и унижена… Представляешь, компания…
Я сижу себе, виски отхлебываю, башка дурная, и вдруг возьми да и скажи:
— Поубивать бы их всех…
Все притихли.
А Рита… Как странно она тогда на меня посмотрела… Ну, в общем, правильно подмечено в старину: дьявол не может схватить мысль, пока она не воплотилась в слова…
Марина вздохнула:
— Так что, может быть, я виноватее всех…
— А остальные?
— Что остальные?
— Ну, мне казалось какое-то время… Да, в общем, я и сейчас не уверена в том, что это не было…
— «Коллективное творчество»?.
— Ну да… Именно. Мне казалось, что не может один человек такое осилить.
— И что у всех есть зуб на мужчин, есть мотив, есть за что мстить…
— Вот-вот… А у Хоккер — так просто целая идеология агрессивного феминизма, «расового превосходства» женщин над мужчинами и дискриминации мужчин как меньшинства «по половому признаку».
Марина согласно кивнула:
— Да уж… Есть у Надежды такой пунктик…
— Так вот… Я подумала, что существует этакое сообщество амазонок, — продолжала Аня, — команда ненавистниц мужского пола… Клуб Термискиры.
— Термискиры?
— Ну да, ваш роман…
— Ах, ну да… это… — Марина грустно усмехнулась.
Воздев театрально руки к ресторанному потолку, она медленно продекламировала:
«…На этот раз она присутствовала при жестокой казни. Амазонки обязаны были продолжать свой род, но они не смели любить и их не смел любить никто: после брачной ночи мужчину убивали коротким и страшным амазонским мечом — удар под лопатку — возле ритуального огня.
Жрица Аэлла была неумолима: «Мужчина должен принять наказание».
— Вот именно, — кивнула Аня. — Как вы точно сами себя цитируете…
— Ну, а у тебя, как выяснилось, тоже талантов хватает… Не будем еще раз вспоминать о том, что ты лазаешь по чужим компьютерам…
— Да уж, представьте… Полазаешь тут, при такой жизни, — возмутилась Анна. — Когда, как по лезвию бритвы, ходишь…
— Ну извини! Бедная девочка…
— Какая уж тут девочка! На войне как на войне. Нет ни девочек, ни мальчиков…
— А кто есть?
— Есть враги… И надо спасаться. А для этого — надо победить.
— Извини. Извини меня за мои ехидные слова про компьютер… А главное, за то, что я вообще втянула тебя во всю эту историю. — Марина дотронулась до Аниной руки. — Английским, понимаешь ли, решила позаниматься… Простишь?
