Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
После чтения историй Ли задал два вопроса: действительно ли дети соврали учителю и хорошо ли это. Все без исключения, и китайцы и канадцы, прекрасно зная, что такое ложь, ответили, что скрывать плохой поступок — неправильно. Но при обсуждении историй, в которых персонажи пытались скрыть хороший поступок, исследователь обнаружил значительную разницу в мнении опрашиваемых.
Дети из Канады склонны были считать любую ложь недопустимой, просто потому, что это — ложь, а врать нельзя. Дети из Китая, напротив, далеко не всегда осуждали такую ложь. Попытку скрыть хороший поступок они считали морально оправданной. Когда их попросили объяснить почему, они ответили примерно следующее: «Герой рассказа просто не стремился к тому, чтобы его похвалили… он не такой хвастун». То есть если герой скромничал, говоря, что это не он совершил хороший поступок, его обман содержал в себе благие намерения. В то же время китайцы порицали детей, которые с гордостью рассказывали о своих заслугах, стремясь к славе и уважению. Канадцы же, выросшие в среде, где самоуважение — естественная черта каждой личности, одобрительно отозвались о героях, честно рассказывающих о своих хороших поступках.
Ли считает, что врожденная скромность китайцев происходит от конфуцианства, призывающего к самозабвению во имя благих целей (кстати, точно так же, как в буддизме и даосизме). Эта философская система подразумевает прямую взаимосвязь — гармонию — между качеством жизни и качеством социальных взаимоотношений между членами общества. В своих «Беседах и суждениях» Конфуций не обошел и тему лжи. Он ясно дает понять, что ложь — дело не отдельно взятого человека, но и окружающих его людей.
Староста одной деревни сказал как-то раз Конфуцию: «Среди моих людей есть тот, кто известен своей непоколебимой честностью: когда его отец украл овцу, сын тотчас выдал его». На это Конфуций ответил: «Среди моих людей человек чести поступает по-другому: отец покрывает сына, сын покрывает отца — и в их действиях мне видятся полная гармония и доверие».
По словам ученого Дэниела Белла, конфуцианство прежде всего ставит перед человеком вопрос о том, какое место он, этот человек, занимает в обществе. От этого зависит второй, не менее важный вопрос: как человек должен себя вести, занимая это место? Иными словами, каковы его обязательства перед обществом? Когда эти вопросы руководят образом жизни человека, идеи о личных неотъемлемых правах уходят на второй план, а на первом месте оказываются интересы общества. Такое отношение в равной степени распространяется и на ложь: она не считается абсолютно неприемлемой — напротив, когда человек лжет, защищая интересы общества, его действия способствуют сохранению гармонии и целостности группы. Согласитесь, такая позиция значительно отличается от точки зрения Канта.
Для своих исследований Ли не случайно выбрал детей не только из Китая, но и с острова Тайвань. Ему хотелось изучить реакцию детей, являющихся представителями одной нации, но выросших при разных политических системах. Любая коммунистическая идеология подразумевает превосходство коллективного над индивидуальным. Но если речь идет о китайском коммунизме, то его можно назвать поздней (или современной) интерпретацией конфуцианства. Дети с Тайваня выросли при капитализме; в их сознании с раннего детства формировались несколько другие ценности. Несмотря на это, существует странный парадокс: в Китае конфуцианство с наступлением культурной революции было предано забвению, а вот на Тайване люди всегда открыто придерживались его, но и там и там дети примерно одинаково оценивают ложь, и оценка тех и других сильно отличается от оценки детей из Канады. Это натолкнуло Ли на мысль о том, что уважение к скромности у китайских детей сформировалось не за счет политической идеологии, а под глубоким влиянием самой китайской культуры, устои которой от поколения к поколению передавались родителями и учителями.
В своем втором исследовании Ли предложил вниманию детей четыре сценария для небольших сценок. Он старался написать их так, чтобы максимально напомнить детям о ситуациях, в которых им, возможно, приходилось побывать. Главные герои стоят перед выбором: сказать правду, которая поможет его другу, но навредит коллективу, или, напротив, обидеть друга, но помочь группе. Например:
«Перед вами Сьюзан. Ей и ее одноклассникам нужно выбрать несколько человек, чтобы они представили школу в конкурсе по правописанию. Друг Сьюзан Майк слаб в правописании, но он очень хочет поучаствовать в конкурсе. Поэтому он просит свою подружку проголосовать за него. Сьюзан в замешательстве: с одной стороны, если она проголосует за Майка, команда школы проиграет, но, с другой стороны, Майк — ее друг и он обидится, если она за него не проголосует. Когда учитель спросил у Сьюзан, за кого она хочет проголосовать…»
Тут история прерывается, и дети должны продлить ее самостоятельно.
В другом примере, очень похожем на первый, Джимми, друг Келли, — лучший спортсмен в классе. Особенно хорошо ему удается бег. В день проведения школьных соревнований Джимми говорит своей подружке, что совсем не хочет в них участвовать — вместо этого он собирается пойти в библиотеку и взять какую-нибудь книжку, чтобы спокойно почитать. Он просит Келли никому не сообщать, где он находится. Девочка понимает, что без Джимми их команда не сможет победить. Учитель спрашивает Келли, где Джимми, и…
Дальше все зависит от выбора школьников: или Келли выдаст друга, но поможет команде, или сдержит слово, данное Джимми.
Продолжая сценарии, канадские дети, как правило, говорили, что Сьюзан проголосует за Майка (в конце концов, не так уж и плохо у него с правописанием), а Келли скажет учителю, что понятия не имеет, куда делся Джимми.
А вот китайские дети ответили по-другому. По их версии, Сьюзан не станет голосовать за Майка, а Келли сообщит учителю, куда ушел Джимми, чтобы учитель смог сходить за ним и уговорить участвовать в забеге. Следует отметить еще одну маленькую деталь: чем старше были дети, тем увереннее делали выбор в пользу коллектива.
* * *
В мире не существует культуры, в которой ложь признавалась бы полностью приемлемой. Ложь всегда аморальна — за исключением редких случаев, когда она служит благим целям. Тем не менее в каждой культуре существуют свои, уникальные границы допустимости лжи. Именно в этой области может возникнуть недопонимание между представителями различных культур и наций.
В 1960 году группа антропологов, проводившая исследования на острове Манам в Папуа — Новой Гвинее, обратила внимание на то, что европейцы обычно принимают местное население за лжецов, которые говорят одно, а делают совсем другое. Такого же мнения о приезжих европейцах были жители острова. По словам исследователей, это недопонимание возникло из-за того, что у европейцев и островитян сложились разные представления о том, в каких случаях врать можно, а в каких — нельзя. Каждый оставался при своем мнении, считая себя непогрешимым и порицая двуличность и лицемерие представителей чужой культуры.
В 1991 году британский антрополог Фредерик Бейли писал, что, когда он впервые отправился в экспедицию в Индию, ему пришлось столкнуться со странностями в поведении местного населения. Его озадачило и раздражало то, насколько часто с виду приличные молодые люди обещали помочь ему с исследованиями, утверждая, что «сделают все необходимое», не намереваясь при этом и пальцем пошевелить. Впоследствии он понял, что у них просто было другое представление о том, когда обманывать можно, а когда нет.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
