«Боже, я умираю?»
Она попыталась шевельнуться, бороться, жить. Руки и ноги по-прежнему были связаны. Это ее успокоило: сердце слегка замедлило ход и дыхание уже не было таким учащенным. Если она связана, значит, жива. Пока жива.
Огоньки — это, скорее всего, зажженные свечи, ничем другим это быть не могло, а в воздухе пахло ладаном. Значит, началось.
Вики не видела, как подошел Норман, даже не осознала, что он рядом, пока он осторожно не подтолкнул очки ей на переносицу. Потом ощутила его пальцы, когда он возился с ее связанными руками, отодвигая галстуки с левого запястья. Ей показалось, что она разглядела затянувшуюся ранку, к которой Генри прошлой ночью припадал губами, но это было лишь воображение. В эту минуту, при таком освещении она бы не разглядела свою рану, даже если бы ей отрубили всю кисть целиком.
Вики почувствовала холод стального лезвия, которое, легко прикоснувшись к руке, вскрыло ей вену. А потом еще одну. Не безопасные горизонтальные порезы, как у нее с Тони, а длинные, вертикальные, распоровшие все запястье. Теплая лужица тут же наполнила углубление в ее ладони.
— Ты должна продержаться живой, пока длится ритуал, — сказал Бердуэлл и подтянул ее руки к пентаграмме, сделав их частью символов. — Поэтому я обработал только одно запястье. Умирай, но медленно. — Вики услышала, как за ее спиной звякнул нож, упав на пол, после чего шаги отдалились.
«Черта с два я умру... — Гнев страшно утомлял ее, поэтому она подавила в себе злость. — Думай сейчас только о главном, держись до конца». Особенно в том случае, когда конец означал истечь кровью на грязном полу и ввергнуть весь город, не говоря уже об остальном мире, в кромешный ад. Вики лежала на левом боку, так что ее сердце находилось от пола всего в четырех дюймах. Собрав остатки сил в правой руке, она сумела подсунуть ее под левую, приподняв таким образом истекающее кровью запястье как можно выше. Хоть и ненадолго, но это могло замедлить кровотечение.
«Давление уменьшится... Я смогу продержаться несколько часов».
Пусть ее смерть — всего лишь вопрос времени, зато это будет ее время, а не этого паскудника.
Тем ухом, что было прижато к полу, она слышала тихое ритмичное шипение, как шум океана в раковине. Вики старалась слушать только его, не обращая внимания на монотонное бормотание, становившееся все громче.
* * *
Он мог бы найти нужное строение в квартале, даже не зная адреса. Темная энергия, исходящая от дома, заставила Генри почувствовать леденящий ужас. Машина еще не успела остановиться, как он выскочил из нее и уже через секунду, пройдя сквозь запертую дверь, оказался в вестибюле. Армированное стекло оказалось недостаточно прочным, чтобы выдержать удар бетонной вазы, которую он швырнул в ее створку.
* * *
Норман выкрикнул последнее неблагозвучное слово и уронил левую руку на колдовскую книгу, лежавшую на ладони правой. В горле першило, в глазах ощущалась сильная резь, а сам он дрожал от возбуждения, ожидая характерную рябь в воздухе, означавшую, что демон вот-вот прибудет.
Рябь так и не появилась.
Пентаграмма была пуста, в голове выстукивал бравурный ритм, но в следующее мгновение, без всякого предупреждения, пространство в пентаграмме заполнилось, и в голове воцарилась тишина, в которой прозвучало только эхо.
Бердуэлл вскрикнул и рухнул на колени, позабыв о колдовской книге и обеими руками закрывая лицо.
Эйлин пискнула и обвисла на стуле, сознание у нее затуманилось, не желая воспринимать увиденное.
Вики попыталась медленно дышать сквозь зубы, впервые радуясь, что почти ничего не видит. К ней вернулись все когда-либо испытанные за жизнь страхи: каждый ночной кошмар, каждый детский испуг возродились вместе с расплывчатой фигурой, возникшей в пентаграмме. Она сцепила зубы, чтобы не завыть, используя теперешнее ее состояние — боль и слабость, — чтобы отгородиться от Верховного демона. «Мне и без того слишком худо, чтобы позволить боли усилиться».
Все это, видимо, позабавило существо в пентаграмме.
Возникшее многоцветье слилось в оттенки, которые обжигали сердце и леденили душу. Из них материализовалось существо со светлыми кудрями, голубыми глазами и белоснежными зубами. Стройное нарциссоподобное создание выглядело андрогином, претендуя не на один какой-либо пол, но на оба сразу.
— Довольно, — произнес Верховный демон, и ужас слегка ослабел, став выносимым. Демон проверил границы своего узилища, затем оглядел живые существа вокруг пентаграммы. На Эйлин он особого внимания не обратил, зато, увидев Вики, повернулся к ней и одобрительно улыбнулся, глядя на кровавый узор на полу.
— Значит, ты и есть та жизнь, которая откроет мне дорогу к силе. — На губах существа появилась улыбка, и Вики воздала хвалу, что видит лишь туманные очертания вместо его лица. — Что-то, как я погляжу, мы не слишком дружелюбно настроены.
Только слабая реакция затекших конечностей дала ей время побороть внушаемый приказ опустить кровоточащее запястье на пол. Испытав внезапное потрясение, Вики узнала демона, и это придало ей силы.
— Я... знаю тебя. — Не лицо ей было знакомо, не само это существо, но его суть, его суть она знала.
— Я тоже тебя знаю. — Что-то странное промелькнуло в глазах Верховного демона. — И на этот раз я победил. Все кончено, Виктория.
Как же она ненавидела это имя.
— Будет кончено, когда... рак на горе свистнет.
— Ты еще шутишь? Лучше бы поберегла силы, чтобы молить о пощаде. — Демон встал и отряхнул руки. — Жаль, не могу тебе позволить остаться в живых. Думаю, мне понравилась бы твоя реакция на мои планы.
В эту минуту Вики жалела об одном — что ей нечем в него плюнуть.
Демон повернулся к Норману, который так и сидел, съежившись, у жаровни.
— Встань!
Подобрав книгу с пола и удерживая ее как талисман, Бердуэлл поднялся на шатких ногах.
— Отпусти меня!
Норман оттопырил нижнюю губу, и на его лице проступило упрямство.
— Нет. Я тебя вызвал. Я твой хозяин. — Это он обладал силой, а не эта тварь. Он один!
От хохота Верховного демона повылетали все стекла в квартире.
Бердуэлл задергался, как марионетка, приближаясь к пентаграмме, будто ниточки были прикреплены к его плечам, а Верховный демон исполнял роль кукловода.
— Нет, — скулил Норман. — Я хозяин!
«Он пытается бороться», — поняла Вики. А она-то думала, что воля этого юнца будет сломлена как спичка. Самодовольство и своекорыстие оказались куда более сильной защитой, чем она предполагала.
* * *
Когда Генри вышел из лифта на девятом этаже, ему ударил в нос запах крови. Заглушая зловоние демона, он безошибочно привел его к нужной двери. Та оказалась заперта.
