– Замечательный, – сказала Паула, пощупав материал и обе женщины посмотрели на меня смущенно и в то же время с превосходством. Я был мелким сквайром, который осмелился приблизиться к принцессе и ее служанке в то время, когда они говорят о сексе. Вульгарная служанка оскорбляет сквайра, потому что они принадлежат к одному классу.
– А как тебе, Луис? – шутя, спросила Паула. Это была крепкая пышногрудая брюнетка, которая любила на обед съесть хороший гамбургер. Ее и моя принцесса Мэри была в черных чулках, белой шелковой блузке и черной шерстяной юбке. Она улыбалась мне – у нее были красивые зубы, – правда, немного смущенно. Она знала, что это нехорошо, что после того, как она отвергла мое предложение выпить по стаканчику шерри в отеле «Барбизон», я вижу ее бюстгальтер.
– У меня был один такой, – ответил я Пауле. Это был момент торжества остроумия, недалеко ушедший от правды, и красотки весело рассмеялись над слабосильным сквайром.
Я повернулся к ксероксу, чтобы исполнить свои обязанности, и вдруг почувствовал прилив дикой сексуальной страсти. Я мог в момент преодолеть те несколько футов, которые отделяли меня от девиц, схватить обеих в свои объятия и взять их одновременно. Но не так, чтобы они потом возненавидели меня, а так, чтобы они испытали почтение к таким вещам, как женственность и мужественность. И все-таки это были лишь фантазии, поэтому я с силой нажал копку ксерокса, копируя письмо.
С корреспонденцией в лапах я, словно монстр желания, удалился к себе в кабинетик. Я думал о нежных маленьких грудях Мэри, которые будет поддерживать этот черный бюстгальтер. Я видел, как моя рука движется к ним; видел ее безупречные ключицы, шею, волосы, чувствовал запах ее волос…
Инцидент с бюстгальтером был еще хуже, чем тот инцидент, когда у нее поползли колготки. Однако слова «бюстгальтер» или его сокращения «бюст» было достаточно, чтобы завести меня. Сказать про себя «бюст Мэри» было подобно смерти. Один раз я посмотрел слово «бюстгальтер» в словаре и, прочитав: «Женское белье для поддержания груди», испытал возбуждение. Потом я посмотрел это же слово в другом словаре, просто чтобы восхититься другим определением.
В общем, увидев «бюст» Мэри, я до того дошел, что готов был пойти в туалет в «Барбизоне» и там мастурбировать, но все-таки я этого не сделал, а остался на своем месте и ждал, пока она в четыре часа не отправится, как обычно, купить капуччино или замороженный йогурт. Так и случилось: верная себе, хотя и в десять минут пятого, в те десять минут, когда я думал, что спасен и погиб одновременно, Мэри вышла из «Терры», чтобы получить одно из сливочных удовольствий.
Я снова отправился к ксероксу, заглянул в сумку с покупками, обернулся и вспомнил раввина из моего детства. Он однажды сказал, что хороший человек – это тот, кто никогда не оглядывается. Я выбросил раввина из головы и, поняв, что на меня никто не смотрит, сунул руку в сумку, чтобы коснуться бюстгальтера.
Там было несколько упаковок с колготками, но я мгновенно нашел бюстгальтер. Он был немного шершавым, пожалуй, слишком шершавым для кожи Мэри. Я начал сворачивать его в комочек. Я был не в состоянии уйти, как Ленни из «О мышах и людях», ломающий спину мыши, ломающий спину женщине. Я сам был жертвой. Я хотел этот бюстгальтер, так что я взял его и сунул в карман своей спортивной куртки, а потом рванулся к своему кабинетику. Выпуклость в кармане была заметна, но никто ее не видел, не было рядом никаких директоров начальной школы, вроде миссис Марш из «Претти Брук», которая так неожиданно появилась и поймала меня.
Оказавшись за столом, я сунул руку в карман и нащупал бюстгальтер. Он действительно был немного грубым, хотя одновременно нежным и сексуальным. Он был отделан черными кружевами. Касаться его было все равно что касаться Мэри.
Для чего она купила себе такой сексуальный бюстгальтер? Мне не хотелось думать, что для мужчины, чтобы угодить ему. Я предпочитал думать, что она слишком хороша для мужчин и не нуждается в нас, что она счастлива одна.
Надев помятый плащ и шерстяную кепку, я подошел к Джорджу, моему начальнику. В «Терре» царила терпимость, к тому же я был хорошим работником, так что, уже одевшись, я приблизился к своему шефу, который добросовестно сутулился над статьей о положении североамериканского волка, и сказал, что не слишком хорошо себя чувствую, а потому хочу уйти домой пораньше. Он рассеянно покивал.
Я сказал себе: «Пойди положи эту штуку обратно в сумку» – и, хотя получил разрешение уйти, направился к столу Мэри, но там была Паула, которая что-то копировала. Восприняв это как знак, что мне суждено стащить бюстгальтер, я все-таки про себя заорал: «Просто подожди, она почти закончила!» – но тут вернулась Мэри со своим вечерним капуччино. Теперь у меня не было возможности вер – нуть бюстгальтер.
Я прошел мимо Мэри в полной уверенности, что она своим рентгеновским взглядом может просветить насквозь плащ и куртку и увидеть свой только что купленный бюстгальтер. Я рванулся в метро.
В мыслях у меня царила паника. Я был уверен, что обвинение в воровстве падет на меня. У Паулы, без сомнения, больший размер груди, так что Мэри не подумает, что она его взяла, а кто еще, кроме меня, видел бюстгальтер? Скорее всего, никто. И я предлагал Мэри выпить вместе. Она решит, что я стащил бюстгальтер из мести. Но дело было не в этом. Я все равно стащил бы его, если б даже никуда ее не приглашал.
Единственная надежда выпутаться из всего этого была на то, что Мэри не догадается, что бюстгальтер исчез, до тех пор, пока не придет домой, а там она подумает, что его украли из сумки в метро.
Едва добравшись до дому, я потерся лицом о бюстгальтер и почувствовал тонкую, почти прозрачную материю чашечек. Потом бросился на кровать, прижимая бюстгальтер к груди. Мэри, вероятно, примеряла его в магазине, и теперь я пытался уловить слабый след ее духов, но у бюстгальтера не было запаха. Мне казалось, что у нового бюстгальтера должен быть свой особый запах, как существует запах у нового автомобиля, но он пах ничем, словно был ничто.
Отсутствие запаха разочаровало, но я обладал бюстгальтером, так что должен был извлечь из него все безумные удовольствия, какие только мог. Мне хотелось надеть его, но, поскольку я оказался настолько безумен, чтобы его украсть, следовало произвести полную трансформацию. В куче газет на выброс я нашел «Нью-Йорк пресс», увидел объявление мисс Харт о регрессивном отшлепывании и улыбнулся, вспоминая ее как своего товарища по безумию. Я не стал ей звонить, а позвонил в службу кроссдрессинга в Бэй-Ридж, в Бруклине.
Женщина, с которой я разговаривал месяцем раньше, сказала, что у нее сегодня есть окошко в семь вечера на два часа.
– Мне хотелось бы надеть собственный бюстгальтер, – сказал я. – Это нормально?
– Многие из клиентов приносят свою одежду. У вас есть что-нибудь еще? Трусики, платье?
– Нет.
– А какой у вас размер?
– Одиннадцатый.
– А размер женских туфель?
– Не знаю.
– Ну почему же? Вы должны знать такие вещи… У вас, должно быть, большая нога. Одиннадцатый размер. У меня есть две пары туфель, которые наверняка вам подойдут.
