Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
В первый момент он не заметил ее среди хаоса, царившего в комнате. Потом обнаружил: в кресле-качалке, с открытыми глазами. Она выглядела как тряпичная кукла, которую кто-то забыл в кресле. В глазах не было ни искры жизни. Затем, целую вечность спустя, ее губы приоткрылись.
— Асаф, — почти беззвучно прошептала Теодора. — Это ты, Панагия му! Беги отсель. Скоро!
— Что случилось, Теодора? Что с вами сделали?
— Беги, прежде чем они воротятся! Ступай, сыщи ее, храни ее!
Ее глаза закрылись.
Асаф подскочил к Теодоре, опустился на колени, взял ее за руку. И тут увидел открытую рану, тянущуюся от виска к уголку рта.
— Кто вас так?
Теодора медленно вздохнула и вытянула три сухоньких пальца:
— Троица. — Ее рука вдруг с силой сжала его плечо. — Звери дикие. А более всех — самый великий, Асмодей.
Теодора замолчала, но рука ее продолжала впиваться в его плечо, словно там сосредоточилось все ее естество.
— Помни: он плешив… ох, Сатанас! И коса позади, да повесят его на той косе, аминь!
Глаза Теодоры снова закрылись, будто она потеряла сознание, но ярость ее никуда не делась, и Асаф с облегчением обнаружил, что речь монашки пострадала не слишком сильно.
— Про Тамар пытал он, вурдалак, бык бодучий, зверь лютый, а когда я молчала — трах! По щеке ударил! Но не волнуйся, милый… — Слабый намек на знакомую улыбку своевольной девчонки обозначился на ее губах. — Его я кусала так, что вовек не забудет сладость уст моих.
— Но чего они хотели?
Теодора открыла глаза и устало улыбнулась:
— Ее.
— Но как они додумались явиться сюда?
— Не ты ли нам речешь?
Его длинные ресницы дрогнули и на миг сомкнулись от боли. Значит, это он привел их сюда. Но как? Похоже, кто-то видел его, когда он выходил отсюда вчера, узнал Динку и решил, что Тамар скрывается в этом доме.
Теодора застонала и сделала ему знак, что хочет встать. Асаф не поверил, что у нее хватит на это сил. Но Теодора встала, ухватившись за него и покачиваясь, словно крошечное пламя воли. Несколько секунд оба не двигались. Постепенно краски вернулись на ее лицо.
— Ныне лучше. Ночью было вестимо плохо. Мнилось — не ожить мне…
— От побоев?
— Нет. Лишь один удар нанес. Но от отчаяния.
Асаф понял. Она пальцем коснулась его запястья:
— Или снова зрели тебя по дороге?
— Зрели, — признался Асаф. — Гнались за мной. А я убежал. Но они могут быть поблизости.
И тут он осознал то, что прежде осознавать попросту не смел: те, кто за ним гнался, уверены, что он сообщник Тамар.
— Коли так, — сказала Теодора, — через минуту-другую они поразмыслят, а не явился ли ты снова сюда, и ныне тебя искать станут, не меня. И с тобою не будут деликатны. Ты должен идти, дорогой.
— Но если я сейчас выйду, они меня схватят.
— А ежели останешься, они схватят тебя тем паче.
Они испуганно помолчали. Стук собственных сердец чудился им грохотом шагов в коридоре. Динка смотрела на них блестящими глазами, дрожа от нетерпения.
— Разве только лишь… — проговорила Теодора.
— Разве только — что?
— Разве только нечто отвлечет их внимание.
Асаф непонимающе смотрел на нее.
— Ну что может…
— Молчание! Не мешай.
Теодора заходила по комнате, пробираясь среди книжных груд, сломанных полок, наступая на осколки посуды, на пачки писем, перетянутые широкими желтыми резинками. Асаф не понимал, откуда у нее вдруг взялись силы двигаться, думать, волноваться за него, ведь вся ее жизнь лежит тут, разбитая вдребезги.
У входа в кухоньку валялся маленький деревянный шкафчик. Теодора открыла дверцу, достала белый матерчатый зонтик с тонкими деревянными спицами.
— На Ликсосе, — задумчиво объяснила она, — жгучее солнце.
Асаф напрягся. Она сошла с ума, подумал он, потрясение все-таки доконало ее.
Теодора посмотрела на него и прочла его мысли:
— Прошу, не тревожься попусту, милый. Не обезумела я.
Она попыталась раскрыть зонтик. Деревянные спицы жалобно заскрипели, белая тонкая ткань расползлась и осыпалась хлопьями снега.
— Похоже, велено мне отринуть мой щит. Но где же…
У Теодоры вдруг прорезался странный деловитый тон. Из потайного ящичка она достала пару малюсеньких черных башмачков, завернутых в пожелтевшую газету и выглядевших совершенно детскими, сдула с них пыль и рукавом рясы навела блеск. Потом присела на краешек кровати и попыталась обуться. Асаф заметил, как старческие пальцы путаются в шнурках.
— Что за глупая старуха новая твоя подружка, — Теодора смущенно посмотрела на него. — Пятьдесят лет не завязывала шнура — и уже запамятовала!
Асаф опустился перед ней на колени и с трепетом, точно принц, надевающий Золушке туфельку, завязал шнурки на допотопных ботиночках.
— Зри же, сколь не изменилась нога моя с тех пор! — похвасталась Теодора, даже вытянула ножку, на секунду забыв об ужасе их положения.
Лицо Асафа находилось на уровне ее лица, на щеке монашки алела длинная ссадина. Теодора поймала его испуганный взгляд.
— Дивны пути мира сего, — вздохнула она. — Пятьдесят лет не касался муж лица моего, и вот — сразу побои.
Короткая судорога плача исказила ее лицо и тут же исчезла.
— Довольно! — вскричала Теодора. — Будет! Теперь поведай-ка скорее, как все там зримо?
— Ужасно зримо, — вздохнул Асаф. — Нужна перевязка.
— Нет, не там! Там! — и Теодора ткнула через плечо, в сторону улицы.
— Там?..
Асаф замялся. Что же сказать? Как описать мир за полминуты?
— Нужно увидеть, чтобы понять, — прошептал он.
Ее испуганный взгляд проник в глубь его глаз. Они помолчали. Асаф знал, что пройдет еще много времени, прежде чем он переварит то, чему является сейчас свидетелем.
— Я выйду за ворота со стороны вот этой моей руки, — сказала Теодора, и Асаф догадался, что она даже не знает, где лево, где право. — А ты ожидай еще минуту-другую изнутри дома. Коли они стерегут там, не поспешат ли за мною, узреть, что старуха затевает…
— А если вас схватят?
— Именно, именно. И я желаю сего пуще жизни, пусть хватают меня, а не тебя.
— А если снова ударят?
— И что сделают мне, чего не делали прежде?
Асаф смотрел на Теодору, потрясенный ее смелостью.
— Вы не боитесь?
— Боюсь, непременно боюсь, но ужели их? Лишь неведомое страшит.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94