Книга Почем фунт лиха - Людмила Милевская

Пока Санька откручивал крокодилу хвост, мы с Евгениемрасположились на диване для серьезной и продолжительной беседы.

— Что все это значит? — первым делом задала я вопрос,мучивший меня последние десять минут.

Евгений мгновенно понял, о чем речь, и без всякого смущенияпризнался:

— Я за вами следил. Можно мы перейдем на «ты», поскольку вмыслях я никогда не обращался к тебе на «вы»?

— Хорошо, перейдем на «ты», — согласилась я, — тем более чтои так все время сбиваемся с официального тона на дружеский.

— И правильно делаем, — усмехнулся Евгений. Я заглянула вего глаза и поняла: чтобы так усмехаться, недостаточно опыта двадцати пяти лет.Надо прожить дольше, существенно дольше. Или я ничего не смыслю в этой жизни.

Остановившись на этом приятном выводе, я продолжила допрос:

— Значит, ты за мной следил. Но зачем? Да еще так умело, чтодаже Старая дева в курсе.

— Мне показалось, там, в метро, что ты очень халатноотносишься к своей жизни.

— Поэтому ты решил ночами торчать у моих окон? Кстати, дажея видела тебя.

— Я и не прятался, стоял открыто. Здесь я вынуждена былаудивиться своей ненаблюдательности .

— Значит, и убегала я от тебя?

— Да, с поразительной скоростью.

— Слишком часто приходится тренироваться, — пожаловалась я.— И все же ты не ответил на вопрос: зачем тебе все это нужно?

Евгений сделал вид, что безмерно поражен.

— Думал, ты поняла, — усмехнулся он. Я зашла в тупик.

— Ты имеешь в виду опасность?

— Я имею в виду свои чувства, поскольку не могу я торчатьпод окнами у каждого, кому угрожает опасность, — пояснил он.

— Ах, чувства.

Я принялась внимательно разглядывать его красивоемужественное лицо и завершила свои исследования резонным вопросом:

— Полагаешь, тебе хватит жизненного опыта, чтобы реализоватьсвои чувства с особой моего возраста и недюжинных запросов?

Впервые я так напрямик откровенно разговаривала с мужчиной.

— Я был два раза женат, — с видом человека бывалого сообщилЕвгений.

— Это говорит лишь о скорости накопления этого самого опыта,а не о его качестве, — скептически заметила я. — Сколько тебе лет?

— Тридцать пять, — не моргнув глазом, сообщил он, и японяла, что это правда.

«Надо же, — с восхищением подумала я, — мой любимый возраст.Как прекрасно сохраняются блондины. Надо присмотреться к нему получше».

— Да, это многое меняет, — уже стараясь нравиться, сообщилая. — Но все-таки перейдем к делу.

— Перейдем, — согласился он. И я начала свое пространноеповествование. Начала прямо со скрипа полов, а завершила подозрениями, накоторые меня натолкнула своими занудными монологами Старая дева.

— Да-а, интересная получается история, — подытожил Евгений.— Твои планы?

Я с ходу посвятила его в свои разработки и получила одобрение.Мы набросали план совместных действий, тщательно обсудили детали, и Евгенийвыразил готовность приступить к осуществлению намеченного.

Я не возражала. Единственное, что требовалось от меня, —позвонить его начальнику и сообщить, что я нанимаю Евгения в качестветелохранителя.

— Это не для оплаты, а для моей мобильности. Чтобы я могбеспрепятственно отправиться в Питер, — в качестве оправдания пояснил он.

Я сказала, что ничего не имею против и самой оплаты. Онрешительно запротестовал. Мне было приятно со всех сторон, как говорит Маруся.

Решили, что Евгений заедет домой, возьмет необходимое вдорогу и сразу же на своей «Тойоте» отбудет в Петербург, а я останусь с Санькойв Москве и буду все время на связи.

— Поскольку по ходу пьесы могут возникать вопросы, — сулыбкой пояснил Евгений.

Расстались мы сдержанно, но я видела: уходил он, уносякусочек надежды.

Проводив Евгения, я накормила Саньку обедом и попыталасьустроить ему тихий час. Санька, обиженный отсутствием былого внимания к себе,расхотел со мной дружить и раскапризничался. Просился в песочницу, хваталдорогие моему сердцу предметы и под конец запустил в меня кожурой от банана,Пришлось заплакать и упасть к нему на грудь. Это обезоружило его. Он смягчилсяи принялся меня успокаивать. Малыш гладил меня по голове, отеческиприговаривая:

— Не нядо, не нядо.

— Казку, — капризно попросила я, и он повел меня в спальню.

Там он взял журнал мод и принялся городить на своем птичьемязыке всякую несусветицу, а я, по-прежнему притворяясь несмышленышем,перебирала в голове всякие проблемы.

«А-а, забыла позвонить Марусе, — вспомнила я. — И Нелличто-то молчит».

Вскоре мой сказочник задремал, прикрывшись пышногрудойкрасоткой, каких на страницах журнала предостаточно. Тут-то и раздалсятелефонный звонок Маруси.

Как ни в чем не бывало она огорчила меня сообщением обабсолютном отсутствии Богдасяна.

— Маруся, какой Богдасян? Разве ты не в тюрьме? — изумиласья.

— Вот трепло! — разразилась руганью Маруся. — Какие мужикисволочи! Не успела я с ним расстаться, как уже вся Москва знает, что в моемдоме неприятности. Нет, Аким ничуть не лучше уголовника Маградзе, упокойгосподь его душу. Я опешила.

— Подожди, ничего не пойму. Разве тебя не арестовали?

— Слава богу, нет, хотя и взяли подписку о невыезде. Япоклялась, что буду помогать следствию, и меня отпустили.

— Так ты не убивала Маградзе?

Маруся очень ясно и очень нецензурно выразила свое отношениек этому вопросу и уже мягче добавила:

— Мой Маградзе жил такой жизнью, что в желающих его убитьдефицита не было. И Акиму я с ним не изменяла. Наш роман закончился еще допрофессора, — заключила она, являя мне образец целомудрия.