Белоград растянулся в зловещей улыбке: "Вот теперь: не плачь, земеля, — только что найденные слова снова вернулись, — Все это Родины сыны…"
Но пересохшие связки будто заклинило. Рвотный комок снова перекрыл горло. Он попытался выдержать, не опуская головы. Побоялся, что больше не поднимет. Через секунду, словно пробку выбило. Из воспаленного горла, заливая обожженные руки и пулемет, фонтаном хлынула кровь. Пальцы сжались в бессильной судороге. В руках беззвучно запрыгал пулемет.
Подумал: "Хоть так… Может, хоть напугаю. И то польза".
Казалось, мозги сейчас брызнут из глаз. Замутило в кишечнике. Оторвать голову от песка сумел только через минуту. Перед ним стояла кровавая пелена. В надежде, что это всего лишь слиплись залитые кровью веки, он попытался протереть глаза. Безуспешно: только содрал рукавом с виска лоскут обгоревшей кожи. Боли он уже не почувствовал. Еще не веря, что утратил зрение, поднял голову к солнцу. Солнца в кроваво-красном небе не было. Только теперь, с необыкновенной ясностью, он окончательно понял, что уже не уйдет с этой горы. Дикий гортанный вой разнесся по ущелью…
Увесистый удар прикладом в затылок оборвал этот крик и, вместе с ним, погасил остатки сознания… Он уже не слышал чужой речи, уже не чувствовал боли, не слышал как его вбивали в камни… Вбивали прикладом ППШ.
Он первым ворвался на позицию. Он все ожидал здесь увидеть, но только не это. Чтобы рассмотреть лицо противника, который так долго не пускал их на вершину, он подтолкнул его ногой ниже по склону. Узнать его было бы невозможно. Но только не ему. У его ног лежал — Воин. Залитая кровью шея мелькнула белой полоской незагорелой складки кожи. Он не вспомнил бы, как в его руках появился нож. Волна ярости затопила разум. Но прежде, он поднес лезвие к груди Воина. Молниеносным движением он вспорол нагрудный карман кителя. Первым выпал военный билет солдата. Следом в ладонь вывалилось, блеснув своими черными гранями, мокрое от крови ожерелье.
— Трофеи у воина можно только отвоевать…
Равиль запрокинул Воину голову. Отполированное до блеска лезвие сверкнуло в лучах предзакатного солнца. Еще через мгновение Равиль взвыл от ярости и боли. Плечо будто огнем обожгло. Нечеловеческая сила опрокинула его на спину. Скала, показалось, всем своим весом впилась куда-то под лопатку. Еще усилие и ребра затрещали бы. Мошолла своим коленом едва сердце из него не выдавил. Равиль нашел в себе силы выдохнуть:
— Он моего брата убил. Я как шакал по его следам шел…
Мошолла указал в сторону склона, где среди камней лежали истерзанные тела правоверных и впервые за последние несколько лет проговорил:
— Они тоже ждут его. Он придет к ним, но другой смертью.
Низари сам будто онемел, когда услышал голос помощника. Способность говорить вернулась к нему только, когда он услышал зуммер рации.
— Странник на приеме!..
Он присел рядом с бездыханным телом ипринялся, пока Тахир ругался в эфире, рассматривать удостоверение солдата. Наконец-то ему представилась возможность вставить:
— Мы уже взяли высоту, волею Аллаха. Нам нужен еще час…
Уже не глядя в сторону помощника, он бросил ему распоряжение:
— Проследи, чтобы груз подняли сюда без происшествий.
Удостоверение кяфира он оставил у себя. Его тело источало слишком уж тяжелый смрад. Они оттащили его за ноги на несколько метров назад и бросили у южного бруствера. Только убедились, что больше при нем не было оружия. О том, что он, безоружный и едва живой, еще может представлять опасность, никто и не подумал. Бросили, как есть. Решили, что достаточно держать его в поле зрения. Да и некогда было. Внизу, на соседней горе, таких как он, было еще полсотни… А пока груз не доставили, у них было время…
…Этот пулемет он узнал бы из тысячи других. Длинные, неумелые очереди из его ствола, словно из другого мира пробивались сквозь шум в голове тяжелыми приглушенными ударами. Но где-то в глубине сознания он понимал, что стреляют совсем близко, прямо перед ним. Захлестнула обида на собственное бессилие. Он понимал, что подняться и задушить противника голыми руками уже не сможет. Не было сил даже на то, чтобы убрать голову с острого камня, в который он уперся раненной щекой.
Собравшись с остатками сил, он потянул руку к лицу. Палец зацепился за расщелину между камнями и провалился там во что-то круглое. Белоград на секунду замер. На ощупь он распознал металлическое кольцо запала. Богдан приложил чуть больше усилий и вытащил из-под камня гранату. "Наверное, взрывом присыпало", — мелькнуло в голове. Непослушными пальцами он разжал усики предохранителя, поднес гранату к зубам и выдернул кольцо. На мгновение он представил, что произойдет с ним после взрыва. Тут же перед внутренним взором картина сменилась. Он увидел окровавленный кожаный мешок, валяющийся в дорожной пыли и поедаемый мухами и скорпионами. Из выпотрошенной грудной клетки, из-под уже пожелтевшего сломанного ребра на него уставился пустыми обожженными глазницами его же собственный череп. Отчаяние и горечь пронзили каждую клеточку разбитого тела.
К собственному ужасу Богдан почувствовал, что пальцы сами разжимаются и больше не удерживают скобу. Он отбросил гранату прямо перед собой. Как разорвался запал, он не услышал. Из последних сил, уже не соображая зачем, он еще успел занести ногу на бруствер и подтянуть наверх теряющее жизнь тело…
…Грохот и лязганье пулемета в руках Мошоллы не смогли заглушить звук разрывающегося запала за спиной. Равиль обернулся первым. У Низари волосы на голове зашевелились. Может, она катилась бы и дальше. Но на ее пути стоял черный цилиндр…
…Короткая вспышка обожгла глаза. Ударная волна впечатала голову в камень и перебросила его через бруствер. В тоже мгновение раскаленные осколки, разрывая плоть, впились в тело. Инерция понесла его по склону. Последние импульсы нервной системы отозвались обжигающей болью. Сердце сделало еще несколько затихающих толчков крови в мозг и легкие. Но легкие уже отказались принять воздух. Бездыханное тело прокатилось еще несколько метров, задержалось у самого края скалистого обрыва, левое плечо рефлекторно перебросило в пропасть руку, а уже она потащила за собой и все остальное. Он пролетел еще с десяток метров и, ломая кости, рухнул на острые камни…
…Вершина вспыхнула. Даже дыма сперва не было. Только горы слегка тряхнуло, да кое-где, между выцветших до белого скал подняло тысячелетнюю пыль. Чудовищный грохот, казалось, небо пополам расколет. Следом на горы обрушилась оглушительная тишина…
…Остекленевшие глаза так и остановились на невидимой точке в небе. Сознание судорожно отозвалось коротким испугом судорогой дыхания и прогрузилось во мрак. С нарастающей скоростью его понесло в пропасть небытия. Он еще успел удивиться, что внезапно растаяла боль, что все происходящее с его телом стало неинтересно и бессмысленно, а окутавшая его пустота оказалась вовсе не страшной, а даже наоборот, неожиданно весьма приятной своей бестелесностью и прохладой. Состояние невесомости, наряду с нарастающей скоростью свободного полета, показались ему радостным избавлением, чему он несказанно обрадовался.
