Книга Глубокая зона - Джеймс Д. Тейбор

Катан стоял на западном краю сенота, в камуфляже почти невидимый на фоне лесной чащи. Они до сих пор не встретили ни нарков, ни федералов, ни диких индейцев, хотя несколько раз издали доносились звуки перестрелки – продолжительные очереди автоматического оружия, тяжелые разрывы реактивных гранат и мин. В какой-то момент грохот приблизился на расстояние не больше полумили, но в конце концов стих, и они расслабились, насколько это вообще возможно в таких операциях, как эта.

От долгого сидения в укрытии ломило кости, все тело ныло. Малая нужда заставила выйти к сеноту. Закончив, Катан рассматривал свое отражение в воде. Человек в камуфляже, с расчесанным лицом, торс что бревно, глаз не видно за темными очками, бритая голова поросла щетиной, с толстых губ свисает докуренная почти до фильтра сигарета. Он вытряхнул еще одну из пачки «Мальборо», поджег от окурка. Бросил бычок в воду. Бычок зашипел, всплыл на поверхность. Стайкс не уставал напоминать, что курение выдаст их со всеми потрохами. Но Катан, который до этого дня не сделал ни единой затяжки, уже дошел до точки. Он потер щеки – за время, пока он и Стайкс торчали в засаде, на них появилась мерзкая щетина.

Ожидание начинало действовать на нервы, в голову лезли мысли о более кровожадной расправе с теми, кого изрыгнет пещера. Прежде они договорились застрелить, выпотрошить и утопить – всех, за исключением блондинки, насчет которой у Катана были другие планы. Теперь же он сомневался, что захочет сделать кому-либо великое одолжение в виде быстрой и легкой смерти. Одним из его ценных качеств – с учетом рода занятий – была способность получать удовольствие от причинения боли другим. У Катана это выходило за пределы обычного добывания сведений, которым время от времени приходится заниматься всем спецназовцам. Работа приносила ему такое же удовольствие, какое другие испытывают от партии в гольф или хорошего ужина.

Пожалуй, сначала поработаем ножичком, думал он, разглядывая свое отражение; кончик сигареты мерцал в воде ярко-красной точкой. Катан никогда не был поклонником примитивного расчленения – по крайней мере, отсечения частей тела и выкалывания глаз у живых людей. Это грубо и повергает объект в шок. Он становится бесполезным, потому что другой боли уже не чувствует и к тому же не в состоянии нормально говорить. Катан предпочитал более изощренные методы, которые разработал лично. К примеру, он знал, что нерв на внутренней стороне локтевого сгиба можно раздражать инструментом не более грозным, чем шляпная булавка. А отдача – колоссальная. Это причиняет неописуемые мучения без сколь-нибудь серьезного повреждения тела. Так же хорош и зрительный нерв – тот, что проходит между глазным яблоком и мозгом. Его можно достать жесткой проволокой, если завести ее через ноздрю за глазницу.

Женщину, разумеется, сперва следует изучить с помощью иных инструментов. А после – что ж, все будет зависеть от его настроения.

Покончив со второй сигаретой, Катан отшвырнул окурок, поднял взгляд – и в изумлении открыл рот. Потом резко развернулся и исчез в лесу.

Стайкс дремал, лежа на спальнике, когда Катан с бешеными глазами прибежал в лагерь.

– Поднимай свою задницу. Работаем!

Стайкс встал, потер глаза.

– Что ты видел?

– Свет.

– Свет?

– Да. На входе в пещеру прыгает луч. Кто-то идет.

– Давно пора, – сказал Стайкс. – Одеваемся по полной?

– По полной. Откуда нам знать, кто выйдет. Вдруг большой. С этим лучше не рисковать.

– Ты про того, что из «Дельты»?

– Говорят, он не подчиняется «Дельте». К тому же где-то рядом нарки с федералами. Если нас вдруг раскроют, лучше все иметь с собой. Давай, шевелись!

Оба надели на себя приготовленное для миссии снаряжение: боевые пояса с полуавтоматическими «береттами» и четырьмя запасными обоймами на двадцать патронов, тактические ножи, резервные ножи с выкидными лезвиями, по одной осколочной и одной фосфорной гранате, кевларовые каски со встроенной системой связи. Надели полные бронезащитные костюмы, закрепили их лентами велкро, сверху на нагрудных ремнях – по восемь магазинов на тридцать патронов для М4.

Схватив автоматы, они пробрались к границе леса, легли на животы и скользнули в укрытие – продолговатое углубление в земле, заваленное ветвями и листвой так, что оно стало почти неотличимым от окружающего травяного покрова. Если смотреть с этого места в бинокль, вход в пещеру лежал как на ладони, будто они расположились не в двухстах, а в двадцати ярдах от него.

Они наблюдали. И ждали. Ждали.

– Какого черта они там делают? – пробурчал Стайкс. – Я вспотел как свинья.

– Есть! – Катан не отрывал глаз от окуляров. – Это она.

Стайкс поднял свой бинокль.

– А остальные?

– Погоди…

Они ждали.

Халли вышла из пещеры, прикрыла рукой глаза от слепящего солнца, пошатнулась, словно пьяная. Сбросила рюкзак, обвела взглядом луг. Посмотрела прямо на них, затем перевела взгляд дальше.

– Вид у нее не особо в этом костюмчике, – разочарованно произнес Катан.

– Похоже, ест батончик, – сказал Стайкс. – Пьет из красной фляжки. У них, что, бухло с собой в пещерах? Может, возьмем ее прямо сейчас?

– Нет. До нее двести метров. Увидит нас и – бац! – прыгнет обратно. Или в лес драпанет. Бегай потом за ней. Здесь, сам знаешь, лучше не шарахаться… – Катан в сомнениях замолчал.

– Ну так… и что? А если она вызовет группу эвакуации?

– Из пещеры она сделать этого не могла. Только отсюда. И ей нужно радио. Такого нельзя допустить. Как только она достанет что-нибудь, похожее на приемник, придется ее убирать. Можешь взять ее на прицел?

– Вас понял!

Стайкс установил М4 на камни, из которых он раньше соорудил станок под автомат.

– Готов? – спросил Катан.