— Бежим, — крикнул Намид и бросился вон из укрытия. Хар последовал за ним, не сводя глаз с узкой и неровной тропки, шедшей вдоль обрыва до Первого мыса. Летучих разведчиков врага нигде не было видно. Пойманный в ловушку авангард неприятеля погибал, и Хар начинал надеяться на то, что хоть кто-нибудь из богов услышал его молитвы и ниспослал ему, его многочисленным братьям и сражавшимся вместе с ними солдатам еще один день жизни.
Он заставлял себя не слушать доносившихся снизу стонов и воплей. Он попытался не думать о тех ужасах, которые сейчас творились там, о телах мужчин и женщин Увечного народа, раздавленных камнями, дергающихся от яда, сожженных дождем огненных стрел. Ведь он защищал свой собственный народ и участвовал в этой войне ради него. Ради мужчин, женщин и детей, живших в крохотных горных деревеньках, пребывавших в блаженном неведении и не знавших о приближении смертоносного воинства.
Хар попытался оправдаться в собственных глазах, однако и хладнокровным убийцей он не мог бы себя назвать. Простой паренек, оказавшийся вдалеке от дома и людей, которых любил всю свою короткую жизнь, он был вынужден убивать — но только потому, что с его точки зрения другого выхода не существовало. И даже в этот страшный миг он полагал, что иначе они поступить не могли.
Тем не менее Хара мучил горький стыд за людей — ибо его народ не нашел другого выхода из сложного положения, кроме столь ужасного смертоубийства.
Братья достигли Первого мыса и нырнули под камуфляжный полог, скрывавший стрелков, которые посылали свои стрелы во все, что еще шевелилось внутри ядовитого облака.
— Скоро придется отступить, — сказал один из солдат.
— Мы побеждаем, — ответил Намид. — Зачем же нам отступать?
— Потому что у нас кончился яд, почти не осталось стрел и нет больше камней. А они уже добрались до самой первой засады. Разве ты не видел их?
Оба брата могли видеть со своего места, которое они только что покинули, лишь уступ под собой, где как раз и находилось первое камнепадное устройство.
— Нет, — сказал Намид. — Мы не видели их.
— Мы не сможем долго удерживать эту позицию. Ренен уже приказал, чтобы мы отступали к Третьему мысу, когда еще раз прозвучит рог. Нам нужно будет прихватить с собой оставленные в пещерах боеприпасы. Тогда, может быть, мы сумеем нанести еще один удар Увечным, прежде чем переселимся в Вуаль, но второй раз Шрамоносцы так просто в ущелье не войдут. Нам предстоит жесточайшее сражение.
— Так что же нам делать? — спросил Хар. Губы ветерана сложились в усталую улыбку:
— Бежать как зайцы и надеяться, что они не догонят нас.
Ренен, находившийся в своем укрытии над Высоким мостом и наблюдавший за обеими сторонами ущелья, испытал короткое мгновение торжества. Войско противника остановилось, когда его люди предприняли повторное нападение. Немногие уцелевшие в ущелье отхлынули назад.
Он сосчитал потери своих погибших людей: при воздушной атаке, от вражеских катапульт и от одного мешка с ядом, который разорвался слишком рано, порошок просыпался и на своих — из почти тысячи человек, бывших в его распоряжении с утра, уцелело семь сотен. Тела врагов заполнили ущелье, в некоторых местах они лежали в три, четыре и даже пять слоев, и Ренен мог только догадываться об истинном числе павших, однако даже по грубой оценке, потери врага достигали десяти тысяч. Если судить по соотношению сил, эта битва при ущелье поставит его в ряд величайших полководцев прошлого.
Впрочем, у Ренена не было особых оснований для гордости. Половину погибших при первой атаке врагов составляли неспособные к бою. Раздавленные и затоптанные тела женщин, младенцев, подростков, стариков и старух лежали вперемежку с телами своих защитников. Но битва еще не окончилась, хотя сам он надеялся, что, дважды попав под смертоносную атаку, дважды уступив неодолимой силе, враг отступит, не догадываясь о том, что его люди израсходовали почти все боеприпасы и удерживать третью волну противника им нечем.
Он надеялся если и не на полную победу, которая заставит врага отступить, то по крайней мере на то, что армия Увечных остановится, чтобы выработать новый план действий, и таким образом даст ему и его людям возможность перегруппироваться и пополнить боеприпасы.
Однако противник собирал уже третью волну — силу, которая двинется в наступление с приходом темноты. Судя по тому, что открывалось его взору с Высокого моста, это третье войско числом не уступало двум предыдущим. И состояло оно лишь из готовых к бою солдат.
Десять тысяч бойцов против семи сотен, вооруженных лишь личным оружием: мечами, кинжалами, дубинками, пращами и щитами. А Шрамоносцев, остававшихся на равнине перед ущельем, хватит и на четвертую волну и, быть может, даже и на пятую. Его войско — невзирая на все усилия — сумело лишь задержать врага. Армии Увечных придется сначала разобрать завалы и унести тела, чтобы провести по ущелью свои боевые машины. Расчистив себе путь, полчище отправится дальше. И остановить его будет некому.
Ренен посмотрел на стоявшего возле него юношу — сына лучшей подруги его жены — и сказал:
— Труби отступление.
Глава 42
Даня, сидевшая на своем огромном лорраге, следила за тем, как из прохода убирали тела убитых. Погибло много детей, среди них были и дети карганов, которых она когда-то перевозила через реку Сокема собирать ягоды, а они, в свою очередь, учили ее тонкостям языка и жизни приютившего ее народа. Она почти любила этих детей.
А сейчас тела их были раздавлены и изуродованы, лица искажены в безмолвном крике, в выкатившихся глазах застыло испуганное выражение, мертвые взгляды их были тусклыми… их погасил белый ядовитый порошок.
Дети. Много детей.
Она посмотрела на Луэркаса, у входа в ущелье отдающего распоряжения отряду солдат-траккатов, выносивших тела. Смерть маленьких Шрамоносцев его не волновала, но разве этот чародей, заставивший ее погубить своими руками собственного ребенка, а потом укравший его тело, может опечалиться из-за гибели других детей? Что значит для него жизнь и смерть невинных существ?
Заметив на себе ее взгляд, он вскочил на лоррага и приблизился к ней:
— Драгоценнейшая матушка! Если подобное зрелище так расстраивает тебя, быть может, ты отъедешь подальше и присоединишься к женщинам и детям в обозе?
— Я не расстроена, — ответила она.
— Твои чувства я уловил еще там. — Он кивнул в сторону растущей груды тел. — Войны без горстки убитых не выиграешь.
Подняв голову, она холодно взглянула на него:
— Зачем эти смерти? Зачем погибли матери и младенцы? Для чего убиты старики, дети?
— Зачем вообще умирают люди? Не стоит ограничивать себя, раз уж ты начала спрашивать. — Луэркас пожал плечами. — Почему ты считаешь, что жизнь маленькой девочки стоит больше, чем жизнь обученного солдата? Почему ты оплакиваешь погибших детей, но не хочешь пролить и слезинки над убитыми мужчинами?
