Он с мрачным видом объяснил, что ему нужна жена, причем как можно скорее. А ей пятьдесят тысяч фунтов нужны еще скорее. Он предложил прийти к соглашению.
Они так и сделали.
Все это Лидия предвидела. Но это не лишало ее надежды.
Чувствуя себя словно зритель, наблюдающий за развитием событий ее жизни на сцене, она направилась к церковному алтарю, где ее ожидал дядюшка Чайлда, архиепископ Кентерберийский. Чайлд шел рядом с ней. У нее онемели лицо и губы, но она держала себя в руках. Внутренний голос кричал, предупреждая об опасности, но она его игнорировала. Она не позволит Коду упрятать Эмили в сумасшедший дом.
Она будет сильной. Другие женщины выходили замуж и по менее веским причинам. Другие женщины любили мужчин, за которых не могли выйти замуж. Другие женщины…
О Господи, Господи! Они были уже перед алтарем, и архиепископ что-то говорил, но она его не слышала. А слышала голос Неда, говорившего «я люблю тебя…».
Архиепископ внимательно взглянул на нее, и она лихорадочно глотнула воздух.
— Ну, моя дорогая, — напомнил он ей.
— Да, — сказала она, надеясь, что этого достаточно. На большее у нее не хватило бы сил.
Потом произносились еще какие-то слова. Утвердительно ответил голос Чайлда Смита. За ее спиной что-то пробормотали свидетели. Где же Нед? Что он подумает? Может быть, он подумает, что она решила, что не сможет жить без богатства? Что она передумала? Ох, Боже!
У нее кружилась голова, но сознания она не теряла. Она понимала, что это был единственный выход.
Архиепископ провозгласил их мужем и женой.
Глава 33
Лидия сидела возле красивого туалетного столика в спальне, куда Чайлд приказал принести ее вещи. Эмили тоже находилась где-то в доме, в какой-то комнате, которую Чайлд отвел для нее по настоянию Лидии.
Лидия была одна. Услышав какой-то звук в коридоре, она повернула голову и увидела Чайлда, стоявшего в проеме двери, соединяющей спальню с гардеробной. Она снова отвернулась и дрожащей рукой опустила перо, которым писала письмо Неду.
Она закрыла глаза и подумала, что не успела привыкнуть к тому, что произошло, и что надо бы закончить ее дела с Кодом, прежде чем Чайлд… короче, прежде чем… Она была не готова. И не будет готова. Никогда.
— Извините, — шепотом произнес Смит. Голос у него был расстроенный, даже страдальческий.
Она удивленно подняла глаза и встретилась с ним взглядом в зеркале.
Муж Лидии плакал. В его глазах стояли слезы, нижняя губа дрожала, но он пытался совладать с собой.
Потрясенная увиденным, она повернулась к нему.
— Мистер Смит? Ваш дедушка? Он?..
— Нет-нет. Старый мерзавец еще дышит. Это просто потому… — Он замолчал и, едва волоча ноги, вошел в спальню и приблизился к высокой кровати под балдахином, стоявшей, словно алтарь для жертвоприношений, посередине комнаты. Усевшись на краешек кровати, он свесил руки между коленями и, глубоко вздохнув, уставился на ковер. — Я никогда не изменял ей, — печально произнес он. — Ни разу за все эти годы.
Лидия не знала, что и подумать, не понимала, о чем он говорит. Она поняла лишь, что по какой-то причине ей выпала отсрочка от неизбежной брачной ночи. Она почувствовала огромное облегчение, потому что не могла представить себе интимные отношения с этим мужчиной, которого совсем не знала. Она и помыслить не могла о том, чтобы заняться с ним чем-то столь же глубоким и значимым, как акт, который совершали они с Недом.
— Извините, я не вполне поняла вас, — сказала Лидия.
— Она будет так обижена, — пробормотал он, и из его глаз медленно покатились слезы. — Она не поймет.
— Боюсь, что я тоже вас не понимаю, мистер Смит, — осторожно сказала Лидия. — О ком вы говорите, и что она не поймет?
— О Китти, — сказал он со страдальческим выражением лица. — О моей прелестней маленькой Китти.
Удивление сменилось замешательством. Неужели он говорит о кошке? Может быть, она вышла замуж за сумасшедшего? О Господи!
— А что случилось с вашей маленькой кошечкой, мистер Смит? — осторожно спросила она.
Но он ее не слушал. Он энергично покачал головой и с решительным видом выпятил нижнюю губу.
— Ничего не выйдет. Я не смогу лечь с вами в постель.
— О, благодарю вас! — воскликнула она. Из глаз ее покатились слезы, и она смахнула их со щек рукой. — И благодарю вашу чудесную, вашу замечательную кошечку!
Темные брови Чайлда сошлись на переносице.
— Какую кошечку?
— Китти.
— Китти не кошка. Китти — моя любовница! — сказал он, явно удивленный ее словами.
— Вот как?
Он кивнул, и на его лице снова появилось страдальческое выражение.
— Она была моей любовницей в течение одиннадцати лет, и за все это время я ни разу не изменил ей. Я даже никогда не испытывал искушения. Она тоже была всегда верна мне. Все эти годы… — Он шмыгнул носом. — Я тогда только что вернулся в Лондон из Итона. У меня почти ничего не было. Я тогда еще не унаследовал бизнес своего отца. Но хотя я был желторотым юнцом, дед ждал от меня поступков, способствующих упрочению в обществе статуса нашего семейства. Дед считал, что каждый должен внести в это свою лепту. Моя тетя вышла замуж за маркиза, мой отец незадолго до смерти был посвящен в рыцари. А я? А я женился на леди Лидии Истлейк. Мой статус в светском обществе теперь не только упрочился, но и стал неоспоримым.
Выражение его лица стало задиристым. Она без труда увидела в нем того неоперившегося юнца, которому не терпелось расправить крылышки.
— Вы говорили мне о Китти, — напомнила она.
Губы его дрогнули в улыбке.
— Да, о Китти. Ей тогда только что исполнилось шестнадцать лет, она приехала из Испании и была самым чудесным созданием из всех, кого я когда-либо видел. Она и сейчас такая. Она могла бы выбрать любого покровителя — более богатого и высокопоставленного, чем я, — но она выбрала меня, — сказал он с явной гордостью. — Она любит меня.
— А вы любите ее, — подсказала Лидия.
Он вскинул на нее глаза, чтобы посмотреть, не смеется ли она над ним, и, увидев, что не смеется, вздохнул.
— Да, наверное, люблю.
— И будете любить всегда.
— Надеюсь, что так. Поэтому, извините, наш брак будет фиктивным, так как, клянусь, я не смог бы жить в ладу с самим собою, если бы изменил этому самому верному и самому дорогому мне существу, — извиняющимся тоном сказал он, пожав плечами.
Она замерла на мгновение, потом выплеснула всю боль и ярость от пережитого за последние двенадцать часов:
— В таком случае почему вы, черт возьми, женились на мне, а не на ней? Вы сказали, что любите ее, что вам нужна жена и что нет никакого юридического или морального препятствия для того, чтобы сделать ей предложение, однако вы этого не сделали. Если эта женщина так глупа и так низко ценит себя, что останется с вами после этого, то она заслуживает такого бесчувственного отношения, какое проявляете к ней вы.
