Когда последнее «да» прозвучало, появился следующий вопрос:
«Человек, отнявший жизнь человека, защищая себя. Стоит ли наказывать его? Ответ?»
На этот раз прозвучало дружное «нет» без всяких поправок. И немедленно экран выдал следующий вопрос:
«Закон и справедливость. Как поступить можно? Законно, но несправедливо или справедливо, но незаконно? Ответ?»
У-у-у… Это Орпенн зря затеял, он просто не знал, с кем связался. Ему пришлось раз пятьдесят потребовать «Ответ?», прежде чем демагогия на бородатую тему закончилась в рубке.
Я ответил честно, что не знаю. Другие что-то мямлили, какие-то ненужности говорили. Я даже не уверен, что Орпенн понимал хотя бы половину. Но его удовлетворили и такие ответы.
Дальше было просто забавно. И страшно.
«Всем вам будет введена программа. Цель программы будет для вас неизвестна. Программа будет опасна для всего человечества. Вы, те, кто понесет ее в себе, будете опасны не меньше. Никто, кроме вас, не будет знать о ней. Если кто-либо узнает о цели программы, программа убьет узнавшего вашими руками. Этим кто-то могут оказаться близкие вам люди. Кто желает умереть немедленно, не принимая программу? Ваше желание будет исполнено».
Сказать, что мы были в шоке… Вы все равно не оцените! Орпенн же ни разу не давал повода усомниться в нем. Он бы сделал, что говорил. И мы испугались. Чтобы оценить этот страх, надо было побегать в наших с Игорем шкурах, когда ты что-то делаешь, позже абсолютно этого не помня.
Мы молчали, не спеша давать ответ. Наверное, просто сильно хотели жить. А вот остальные чуть ли не застонали в голос. Программинг мозга человека существовал и на Земле. Ему было уже лет сто, если не больше. Там, конечно, был не такой быстрый процесс, как это Орпенн вытворял. Но за недельку программинга человека можно было сделать вполне послушным автоматом, четко знающим свои задачи и не думающим ни о чем, кроме них. А можно было, не трогая личность, вложить программу на низкий уровень, чтобы она сработала только после конкретного внешнего сигнала.
Все молчали, с тоской переваривая вопрос на экране. И Алекс, как громом пораженный, и тот десантник, что стал лидером группы мятежников. И Катя. Такая молодая… на вид.
«Ответ?» – прочитали мы запрос на экране.
Кому-то надо было отвечать первым. Первым ответил маленький пухлый человек, что забился в кресло связиста и почти не участвовал в разговоре.
– Я согласен. Думаю, наши спецы смогут снять программу.
– Ты идиот и без программы, – сказал без грубости Игорь. – Ясно же написано – ты убьешь любого, кто узнает о ее сути. А деактивировать программу, не докопавшись до сути, невозможно. Старая аксиома.
Мужчина ответил, пожимая плечами:
– Я все равно согласен на программу. Глупо дохнуть тут, когда есть шанс спастись.
Вслед за ним ответило большинство из тех, кто сидел в рубке. Они были согласны на все, лишь бы выбраться и быть живыми. Не ответили только мы четверо: я, Игорь, Катя и Алекс.
«Ответ?» – не унимался Орпенн.
– Я не буду отвечать, – заявил Игорь. – Мне абсолютно по фигу.
Я хмыкнул, посмотрев на товарища. И сказал:
– Прикинь, как сейчас Орпенн задумался, пытаясь понять твой ответ.
Раздались нервные смешки.
«Ответ?» – появилась надпись, и смешки стихли.
– Я согласен, – сказал я и, добавляя, попросил Игоря: – Если тебя после твоего «по фигу» оставят в живых… не выпускай меня с Ивери. О’кей? А тебя Ролли не выпустит. Но если что… то ты понял. Вдовой Ролли недолго ходить будет. У твоей дочери будет прекрасный отчим.
– Подонок, – усмехнулся Игорь.
– Согласен, – кивнул я и посмотрел на Алекса.
Можно мне не верить, но я уже догадывался, что он скажет. Я только не думал о том, что они скажут это вместе. Катя и он.
– Нет. Я не приму программу, – сказал наш горе-любовник.
– Я тоже не хочу так, – сказала Катя.
«Выбор сделан», – успел я прочитать на экране.
Темнота стала сгущаться вокруг нас.
– Стой, мутант! – заорал Игорь, понимая, что нас сейчас, как это положено по жанру, снова вырубят. – Скажи, что в той фигне было на Ивери! А то мы сами от любопытства передохнем и без твоей программы!
Ну конечно, ему не ответили. Я бы удивился, если бы Орпенн снизошел до объяснений…
Анальгетики нам не помогали и через три часа после пробуждения.
Мы, кое-как дотащившись до Тиса, заперлись в башне бога и там глотали все, что могло снять боль. Даже снотворного объелись в надежде, что нас вырубит, пока голова не пройдет.
Только спустя пять часов на нас сразу навалились и сонливость, и пьянящее ощущение свободы от боли. Но спать нам не дали. В дверь с грозными криками стучалась Ролли, и Игорь, не выдержав, сходил открыл.
Она вошла, уставилась на меня, лежащего на кровати. Потом посмотрела на Игоря, что устроился в одном кресле, закинув ноги на другое.
– Я волновалась. Я нервничала. А вы хотя бы сказали, что вернулись. Где вы были?!
Я даже отвечать не стал. Махнул рукой неопределенно в небо.
Игорь уточнил:
– Мы из такой задницы выбрались…
– Что случилось? – требовала она от нас ответов, глядя на кучку медикаментов на столе.
– В вопросы играли, – пояснил скучным голосом Игорь. – Мы вроде как выиграли.
– Да объясните вы наконец! – молила она, чуть не плача, и, заламывая руки, глядела то на меня, то на своего мужа.
Мне стоило огромных трудов сесть и, разлепляя глаза, сказать:
– Ничто не вечно. Все подлежит разрушению. Стоит ли наказания тот, кто разрушил раньше установленного срока?
– Не поняла… – честно призналась она. Когда я повторил, она ответила: – Ну, наверное… если, конечно, он это разрушенное не сам создал…
– Человек, отнявший жизнь человека, защищая себя. Стоит ли он наказания?
Она даже не думала:
– Нет, конечно. Я могу защищать себя, как хочу.
– Как поступить можно… – вспомнил я следующий «оригинальный» вопрос Орпенна, – законно, но несправедливо или справедливо, но незаконно?
– Это в конкретно какой ситуации? – попросила пояснений Ролли.
– В любой, – вяло сказал я.
– Нет, я не знаю, как ответить, – сказала Ролли и добавила убежденно: – Так нельзя спрашивать.
– Можно, – сказал, крепясь, Игорь. – Нас же спрашивали.
– Все равно. Ситуации разные бывают… Вот, к примеру…
Я не дал ей договорить:
– Ты читала работы по программингу человеческого мозга?
