— Стало быть, решили прикрыться репутацией девушки?
— Но подумайте, детектив, какая у нее может быть репутация? В нашем деле она новичок. И в ее случае это выглядело бы не более чем безобидной ошибкой молодого ученого. Ее карьеру это нисколько бы не испортило, в отличие от нас.
— Так вы говорите, Беллинджер предложил этот план, зная, что Катрина мертва?
— Вовсе нет. Он уверил меня, что ничего страшного в его идее нет, раз Грутен всего пару недель назад уволилась из Метрополитен, перед самой этой нашей поездкой. Она, как и положено, вернула по почте свой пропуск, собственно, главное, что нам от нее было нужно.
— И им воспользовалась Ева Дрекслер, чтобы вместе с вами и Беллинджером пройти в Британский музей? — догадался Майк.
— Но ведь Дрекслер вдвое старше Катрины, — удивилась я. — Неужели никто не сверился с фотографией?
Надменность и самоуверенность Тибодо не знали границ.
— Ну кто, по-вашему, вздумает изучать наши пластиковые карточки, когда я, директор музея Метрополитен, приехал с двумя коллегами на важное закрытое собрание?
Чепмен, не забыв, что на первой нашей встрече Тибодо солгал, отрицая свое знакомство с Катриной, когда увидел ее фотографию, язвительно произнес:
— Но разве ваш титул директора Метрополитен, точнее, титул, который вы прежде носили, позволяет вам творить все, что угодно, и говорить то, что вам угодно?
Тибодо даже не взглянул на него. Что же стояло за этой ложью? Знание каких-то подробностей о судьбе Катрины или просто желание уберечь себя от назревающего скандала?
Я вспомнила заявление Катрины об увольнении, которое Беллинджер показал нам при первом визите в его обитель. Один-единственный элемент ее подписи, казалось, так легко подделать.
— Пользовался ли еще кто-нибудь именем мисс Грутен после ее исчезновения прошлой зимой? — поинтересовалась я.
— После ее увольнения, мисс Купер. Мы думали, что она ушла от нас по собственному желанию. Поэтому никто не интересовался ее дальнейшей судьбой. Все решили, что она вернулась на родину. А по поводу вашего вопроса, я не знаю, были ли другие случаи.
— И где сейчас пропуск Катрины?
— Мисс Дрекслер должна это знать. Или Беллинджер. После того я больше ни разу не вспоминал о Катрине.
«Как почти и все остальные», — подумала я.
— Прежде чем попрощаться с вами, мистер Тибодо, мы хотели бы получить у вас разрешение на осмотр частных склепов.
— Теперь я понял, откуда растут ноги этих сплетен, мистер Чепмен! Вы раскрыли свой источник. Мадам Герст? Печально, что чья-то мелкая зависть спровоцировала столько проблем. Наверное, все началось из-за склепа Артура Пэглина?
— И этого, и других.
Тибодо посмотрел Майку прямо в глаза.
— Каких именно, позвольте узнать?
— Я думал, вы это нам скажете.
— Мне надо переговорить с членами попечительского совета. У меня нет привилегии на доступ в эти помещения.
— Значит, я добуду ее сам с помощью ордера на обыск, — пожал плечами Майк.
Для того чтобы кто-нибудь из судей выписал нам такой ордер, надлежало уточнить место проведения обыска, но в данный момент я не осуждала Майка за такую вольность.
— Прямо с понедельника я займусь этим, — пообещал Тибодо. — Но насколько мне известно, есть только два склепа, кроме того, что принадлежит Пэглину.
— Интересная вообще-то идея с этими склепами. А в Музее естествознания нет чего-нибудь подобного? — спросила я.
Тибодо, казалось, обрадовался возможности перевести стрелки на соседей по парку.
— В каждом музее есть свои укромные места, мисс Купер. Камеры с секретами, если угодно. Элайджа Мамдуба вам еще не показывал скелетов из своих чуланов?
27
Из-за сильной грозы на западе Лондона вылет рейса Клем отложили. Мерсер сообщил нам по телефону, что наконец встретил ее и они уже едут в отель. Тогда мы с Майком направились туда же предупредить местную охрану, чтобы ее сразу провели в апартаменты.
Включив телевизор в гостиной, Майк с комфортом расположился в кресле, прихватил яблоко из вазы с фруктами, приготовленной, как и бутылка вина, к приезду гостьи. После выпуска новостей он переключился на наш любимый «Последний шанс». Перед рекламным блоком ведущий викторины объявил тему финала — «Патриотические стихи».
Я положила двадцатку на стол красного дерева, то же сделал и Майк.
— Ты у нас, конечно, мисс «Пятистопный ямб», но приз за патриотизм достанется мне.
Требек зачитал вопрос, высветившийся на ярко-синем табло: «Автор стихотворения, которое считается нашим национальным гимном и что было написано во время восхождения на Пайкс-Пик».
— Не примазывайся, Чепмен. Этот вопрос возьму я.
— А ты не задавайся, Блондиночка. Так, это не Ки,[92]потому что его текст не называется национальным гимном. Черт, это ведь не то, что пела Кэйт Смит?[93]
Я замотала головой.
— Гимн? «Предвижу славу…»,[94]что ли?
Я сгребла деньги со стола.
— Чем прославилась Кэтрин Ли Бэйтс?
— Вы совершенно правы, миссис Фалькович, — обратился Требек к одной из трех участниц викторины, библиотекарю из Буна, Северная Каролина. — Именно она написала стихотворение «Америка Прекрасная» и так никогда и не повстречалась с джентльменом, который придумал музыку на ее слова, взяв за основу песню из сборника церковных гимнов.
— Колледж Уэллесли, курс истории, — назвала я Майку источник своих знаний.
— Как у выпускницы такого колледжа, у тебя тут было преимущество. А это почти жульничество.
— А еще я знаю улицу, названную в ее честь, в городке Фалмут, Массачусетс. Я всегда ее проезжаю по дороге к парому на Виньярд. Тебе нужно больше путешествовать, Майки.
Послышался стук в дверь, и я пошла открывать. Рядом с нашим шестифутовым великаном Мерсером стояла миниатюрная женщина. Ее смуглое лицо и зеленые глаза обрамляла копна черных как смоль волос. Здороваясь со мной, она запрокинула голову, потому что даже я превосходила ее ростом.
