И хорошо, что в самой дальней и самой главной, она лучше оборудована, и больше специалистов. Вон как меня там починили!
Хотя какие сегодня специалисты… небось никого нет, один дежурный врач на целое отделение… неужели в реанимации тоже… да нет, там наверняка есть полный персонал…
Мне надо туда! Скорей! Добиться, чтоб вызвали, кого надо, чтоб сделали все, что можно!
И я пошел, пошел дальше, заковылял чуть не бегом, но что толку, вот уже минут десять иду и едва прошел нашу улицу, а до больницы этих улиц еще… И если свалюсь, так и помочь будет некому, на улице практически ни души. Скоро уже из синагоги обратно пойдут… может, тогда… Хотя улица в этом месте и всегда нелюдная, сейчас и подавно. И синагог поблизости вроде нет…
Решил экономить силы, снизил темп и упорно иду.
Воздух густой-густой, небо душное, низкое, темно-желтого цвета, ни облачка, ни звездочки, и видимость как в тумане, ближние высокие здания видны только до половины, а отдаленные вообще едва намечаются. Но это не туман, а мелкая желтая пыль, говорят, это из Египта несет к нам их плодородную почву, или, как говорится в шутке, земля в обмен на мир…
Про боли я сначала совсем забыл, но в процессе ходьбы сперва нога заявила о себе, а там и все прочие накинулись, как звери. Так и гнет меня к земле, а я даже ни единой таблетки с собой не взял. Даже воды не сообразил захватить, даже не напился перед уходом. А без воды в такую погоду и вовсе не много пройдешь.
Ладно тебе, думаю, Михаил, это тебе только кажется, что не пройдешь. Ириска правильно говорила, избалованный ты. Вспомни, говорю себе, что дети про армию рассказывали, как там солдатики на учениях по шестьдесят километров по дневной жаре бегают. С полной боевой выкладкой. Правда, воду с собой им велено брать, но они все равно незаметно высыхают, и некоторые не выдерживают. А ты чего несешь? Себя да мобильничек. Авось так быстро не высохнешь, иди, иди давай. Передышку небольшую сделай и ползи дальше.
А уже совсем темно стало. Вокруг фонарей мутные желтые шары света, а в промежутках темные провалы. Но ничего, иду.
Вдруг началось полное безобразие под ногами. Асфальт расковырян, новые тротуары из булыжничков маленьких мостят, выбоины, барьеры, кучки засохшего цемента на каждом шагу, видимость плохая, я начал спотыкаться. Жутко в спину отдает, и боюсь упасть.
Зря я этой дорогой пошел, можно было иначе, но кто же знал. И зря Ицика с собой не позвал — хотя вряд ли бы его родители отпустили.
Сошел на мостовую, там вроде поровнее. И сперва было ничего, гладко, а дальше все хуже и хуже. Везде все раскопано, трубы, что ли, новые прокладывают. Шел, шел, сейчас, думаю, это кончится, а вместо того забрел я в какой-то загон, слева большой темный механизм, справа загородка, а впереди яма, в последний момент заметил. Стоп. Придется выбираться назад, на тротуар. Столько зря прошел.
Повернулся спиной к свету и совсем ничего не вижу под ногами. Шагнул раз — канавка, другой бы перепрыгнул с легкостью, но не я. Хотел обойти — толстые железные прутья из земли торчат. Шагнул в другую сторону — гора асфальта, даже мягкий еще. Как в ловушку попал. Сел на штабель чего-то, и хоть плачь.
Ладно, говорю себе, нечего. Плакать будешь в других обстоятельствах. Посиди немного, отдохни и выберешься.
Тут мой телефончик запищал. Алексей.
— Папа, папа, где ты, тебя нет дома!
— Факт, что нету.
— Где ты, папа?
— По пути в больницу. А ты где?
— Я тоже по пути. Иду пешком. А ты как?
— И я пешком.
— Ты с ума сошел! Тебе же нельзя!
— Я твоего позволения не спрашивал. В больницу звонил? У меня с собой номера нет.
— Папа, не ходи! Возвращайся обратно! Я минут через сорок там буду, все тебе сообщу! Не ходи!
— Ты в больницу звонил или нет?
— Звонил, сказали, они по-прежнему в реанимации, состояние стабильное.
— Хирургов вызвали? Оперировать будут?
— Я не спросил… сказали, состояние стабильное…
— Эх ты… а туда же, «папа, папа, не ходи»…
— Папа…
— Пока, там встретимся.
И я закрыл телефончик. На него только батарейку зря переводить.
По-прежнему в реанимации… Значит, еще не оперировали? Почему тянут? Скорей надо, скорей туда…
3
Встретимся мы там с Алексеем или нет, это еще большой вопрос.
Не надо было мне садиться. И сидел-то всего несколько минут, но нога затекла так, что держать не хочет. И рука, которая с палкой, набрякла и болит до самого плеча. Про шею и говорить нечего. Едва встал, а уж идти…
Куда ни ткнусь, везде либо канава, либо барьер, либо механизм. Как же я сюда забрался? Значит, должен быть проход, но где он?
И ведь не то чтобы я куда-то далеко ушел, в незнакомые дебри. Все та же улица, вон там где-то то место, где я с тротуара сошел, метров всего сто, не больше, но вот, как-то я незаметно сюда залез, а обратно — сплошные препятствия. И время уходит…
Слава Богу, по тротуару идут люди. Разглядеть их толком в хамсине не могу, но слышу голоса.
— Алё! — кричу.
Отвечают весело и с типичным русским произношением:
— Алё-алё!
— Помогите мне пожалуйста отсюда выбраться!
— Откуда? — Не видят меня, улица в этом месте широкая, в середине совсем темно.
— Здесь я, на мостовой.
Слышу, смеются и переговариваются между собой:
— Псих какой-то… Не, верно пьяный… Или удолбанный…
— Не пьяный я! И не у… У меня нога больная!
Хохочут, гады.
— Йом-Кипур сегодня, дядя! Какого же ты хера шляешься ночью с больной ногой?
— Да я…
— Ничего, как забрался, так и выберешься.
Плечо той руки, где палка, прямо отрывается. Попробовал взять в другую, шагнул, нарушил равновесие и чуть не упал. Лед в груди и в голове весь растаял, осталось одно головокружение.
Может, и лучше бы упасть. Не упасть, конечно, а осторожно так опуститься наземь, и все. Нога никак не отходит, подламывается, дрожит крупной дрожью. И четко дает мне понять, зря надрываешься. Ты знаешь, сколько еще идти? Ты и десятой части не прошел. И не дойдешь никогда. Туда на автобусе чуть не час ехать, а ты на палке своей с четырьмя лапками думал доскакать… Послушай лучше, чего хочет весь организм. Приляг. Прямо вот тут, вон между кучами ровное местечко, песочком присыпано, мягко. Никто сюда не придет, никто тебя не тронет…
А что, в самом деле.
Почему бы и не прилечь.
Я ведь больной. И слабый еще. Какой с меня спрос? Разве кто-нибудь требует, чтобы я шел в больницу? Кто-нибудь ожидает этого от меня? Да смешно даже подумать. И чего я туда поперся? Чего мне там нужно в этот судный вечер? Это ведь я инвалид, это за мной надо ухаживать, меня надо навещать в больнице… Хотя нет… Меня уже выписали, и я успешно выздоравливаю, в больнице мне делать совершенно нечего. Значит, и не надо никуда идти. Дома мне надо находиться, лежать в чистой постели и капать капельки под язык, а не крутиться ночью среди ям и труб…
