Книга Лотерея - Вячеслав Кумин

Начали проявляться первые признаки надвигающейся меганочи. Теперь после жаркого иссушающего дня и светлой ночи с газовым гигантом над головой (мозг по-прежнему отказывался именовать день с солнцем над головой солнечной ночью, а время суток с газовым гигантом на небосклоне — днем) стала проявляться та самая настоящая темная ночь со звездами над головой. Темень стояла такая, что хоть глаз коли.

Температура с воцарением абсолютной тьмы падала еще на пару градусов, обещая настоящую прохладу, по крайней мере по сравнению с мегаднем, когда меганочь станет полноценной и будет длиться половину сахарианских суток. Это радовало безмерно. От жары все устали просто невыносимо. Кондиционеры посадочных модулей едва справлялись с неимоверной нагрузкой, на какую они просто не рассчитаны. Опять же вместе с температурой падал и уровень радиации, что радовало еще больше, чем падение температуры.

Разве что ветер поднимался немаленький и носил по каменной пустыне радиоактивную пыль. Но шквальный ветер длился не долго. После чего вновь воцарялся почти полный штиль.

Листовки сделали свое дело, появились первые перебежчики, присоединявшиеся к стае Шульца. Неизвестно сколько из них действительно захотело жить по человеческим законам и нормам, а сколько сбежало, будучи недовольными своим низким статусом и невозможностью подняться выше, но главное то, что они своим бегством ослабили общность «крыс» под началом Сиволапого.

Из сто восьмидесятого модуля с появлением там перебежчиков пришлось вывезти обычных людей, коих нет-нет да притесняли рядовые «крысы», несмотря на приказ Шульца не трогать «хомяков», и распределить у соседей. Впрочем, с этим проблем не возникло. Воды теперь было вдоволь не только в сто семьдесят девятом модуле, но и в сто семьдесят восьмом, с которыми модуль Ремезова, после того как прокопали канал, поделился своими трубами, а заодно и беженцами. Это было своего рода платой за трубы.

Вскоре излишки людей предполагалось переселить в сто семьдесят седьмой модуль, когда поднимут остатки труб из упавшего сто двадцать первого. Волки — так по аналогии с земными животными назвали чудовищных тварей — уже наверняка сожрали все трупы погибших во сне колонистов и большей частью покинули стальную коробку. Что им там, собственно, еще делать? Разве что логово устраивать…

После очередной воздушной разведки, подтвердившей, что Сиволапый не собирается останавливаться на достигнутом и продолжает свой завоевательный поход, силой объединяя вокруг себя «крыс», собрался военный совет, состоящий из Ремезова, Махова, Шульца и еще пяти вожаков наиболее многочисленных групп стаи.

— Сиволапый подмял под себя уже половину «крысиных» модулей, — взял слово Антон Николаевич. — Последний сдался без боя, понимая всю бесперспективность сопротивления противнику, превосходящему числом и огневой мощью. Итого под началом Сиволапого армия в десять тысяч стволов! Это только вооруженная универсальными винтовками. И он даже если захочет, а он делать этого не хочет, не может остановить свой поход ни на один день. Потому что стоит ему остановиться, как его люди начнут испытывать голод. Большая часть его подданных уже давно голодает и довольствуется только водой. Его армия, как саранча, захватив очередной модуль, тут же съедает подчистую все запасы продовольствия, то есть семенной материал. И недостатка солдат у Сиволапого не будет. Ведь кто воюет, тот получает еду.

— Может, тогда все же стоит поделиться с ними информацией о съедобных растениях? — предложил «крыса» по прозвищу Бес. — Это ослабит Сиволапого. Добровольцев станет не так просто получить даже в собственных рядах. Зачем подставляться под пули, когда есть другие возможности пропитания? Кроме того, так или иначе они все же найдут съедобные формы и способы их приготовления. Эксперименты идут над ранеными и «бесполезными». Нам нужно опередить этот момент и правильно подать информацию, сделав упор на то, кому они обязаны жизнью, избавлением от голодной смерти и от опытов по выявлению этих самых съедобных форм, возможно даже конкретно на них самих.

— Здравая мысль, — согласился Ремезов после короткой паузы. — Но нас это все равно не спасет от нападения Сиволапого. Нужно привлекать на свою сторону союзников или же… прибирать их к рукам так же, как это делает Сиволапый, и помериться с ним силой на силу.

— Мы опоздали, — заметил «крыса» по прозвищу Кнут. — Между нами и Сиволапым осталась только одна сильная стая с тремя тысячами стволов. У нас столько же… Мы просто тупо перестреляем друг друга, ослабив до предела, и Сиволапый возьмет нас тепленькими, вообще без проблем.

— Тогда нужно сделать его своим союзником путем переговоров.

— Не получится, — заметил еще один вожак по кличке Сухой. — Я знаю Линя… он скорее перейдет к более сильному. А сильнее сейчас, как ни суди, Сиволапый… «Хомяков» мало кто воспринимает всерьез как силу.

Махов явственно увидел, что большинство вожаков усомнились в правильности своего шага, заключавшегося в переходе на сторону «хомяков». Но и обратно ходу им нет. Сиволапый не простит перебежчиков к «бесхвостым». Что ж, пусть, так или иначе они все равно будут сражаться на одной стороне с «хомяками».

— Значит, придется пойти на него войной, — заключил Ремезов.

— Три на три тысячи… — поморщившись с сомнением, покачал головой Кнут.

— Пять на три.

— Откуда еще две?

— Наши…

— «Хомяки»?! — усмехнулся Кнут, остальные «крысы» его поддержали. — Знаем мы, как они воюют и на что способны. Точнее — ни на что не способны. Даже ты не смог поднять своих людей, чтобы пойти на помощь своим соседям. Так с чего ты решил, что сможешь поднять их сейчас, когда опасность еще больше, чем раньше? Они же обоссутся от одной мысли о серьезной битве.

— Теперь смогу, — твердо произнес Ремезов. — Они уже прониклись, в каком мире живут, и понимают, что нужно действовать, если и дальше хотят жить так, как им хочется. Кроме того, в переселении беженцев крылся свой педагогический метод. Люди наслушались тех ужасов, что вытворяли с ними «крысы» после захвата, и вряд ли хотят, чтобы с ними случилось то же самое.