– Ты поняла?
– Я звонила Дженнифер.
– Проверить меня?
– На самом деле с опозданием.
– Прости, но, поверь, у меня на самом деле была очень серьезная причина.
– У тебя всегда находятся очень серьезные причины, разве не так?
– Может быть. Но на этот раз все на самом деле очень серьезно.
– А-а. – Короткая пауза на том конце провода. – С тобой все в порядке, Келли?
Келли казалось, что он справлялся со своей речью довольно хорошо. Что же она почувствовала? Однако Келли решил, что тут тоже ничего удивительного. Вполне возможно, что Карен Медоуз знает его лучше, чем единственный сын. Да и в любом случае он, возможно, все еще слегка глотает слова. Хотя Келли не мог быть в этом уверен, так как в голове его звучало легкое эхо, которое немного искажало произносимое.
– Да. Я более или менее в порядке. Но кое-что случилось. Что-то, чего я никак не ожидал. Мне необходимо поговорить с тобой об этом.
– В такое время?
– Да. Честно говоря, Карен, я не могу ждать. Я просто не могу ждать.
– Послушай. Это никак не связано с… – Она остановилась. – Ну… понимаешь… с тем, что случилось в тот вечер?
– Что?
На мгновение он перестал понимать, о чем она, черт возьми, говорит. Затем до него дошло. Она, должно быть, говорит о том поцелуе. Ради всего святого, подумал он.
– Нет. Это последнее, о чем я мог бы подумать.
– О'кей. О'кей. В таком случае тебе лучше приехать.
– Нет. – Келли помотал головой, произнеся это слово, и резкая боль стрелой вонзилась между глаз, прошла по всем нервам до основания позвоночника. Нет, он действительно больше не сможет водить. Во-первых, состояние его зрения все еще далеко от нормального. – Послушай. Я не думаю, что мне следует садиться за руль. Ты сможешь приехать ко мне?
– Ты же не пил, Келли? – спросила она вдруг, и голос ее теперь действительно звучал встревоженно.
– Нет. – Он выдавил из себя подобие сухого смеха. – Но кое-что произошло, что может иметь даже более серьезные последствия. И не только для меня.
Наступила короткая пауза. И когда она заговорила снова, то больше не уклонялась. Он понимал: зная, на какое сумасшествие он способен, Карен также знала и то, что он не будет просить ее приехать к нему посреди ночи, если у него не будет на это серьезной причины.
– Максимум через час буду у тебя, – сказала она.
Она натянула джинсы и старый свитер. Затем полезла в шкаф за своим старым и очень ею любимым свободным джинсовым пальто от Армани с фирменной металлической эмблемой. Для такой поездки нужна удобная одежда, подумала она. И, будучи целиком захвачена коротким разговором с Келли, все же, надев выцветшее голубое пальто, словно сочащееся стилем и качеством, она испытала удовлетворение.
– Таких больше не делают, – пробормотала она сама себе.
Когда Карен ехала через набережную и опустевший центр города, она пыталась представить, что же, черт возьми, могло такое случиться, что заставило Келли позвонить ей в два часа ночи и потребовать аудиенции. Особенно настораживало то, что раньше, что бы с Келли ни случалось – а она, разумеется, была права: с ним опять что-то случилось, – он всегда предпочитал поначалу скрывать это от нее.
И с голосом у него было что-то не так. Она жалела, что упомянула об их маленькой слабости. Но в любом случае у нее было предчувствие, что весь этот инцидент все равно скоро забудется.
На улице Церкви Святой Марии ей пришлось встать чуть в стороне от дома Келли, главным образом потому, что большой «вольво» был уже припаркован снаружи и так, что блокировал собой часть дороги. Келли открыл входную дверь даже раньше, чем она успела позвонить. Карен могла только предположить, что он, должно быть, смотрел из окна и ждал, когда она приедет. У нее были заготовлены всякие подшучивания, но они все вмиг исчезли, когда она его увидела.
Слева на лбу красовалась огромная и, судя по всему, болезненная шишка. Она была отвратительного желто-красного цвета, и повсюду вокруг нее были маленькие синяки. Оба его глаза были отекшими и бесцветными. И казалось, ему было трудно сфокусировать взгляд. Карен была просто в шоке.
– Боже мой, – сказала она. – Твою мать. Что же произошло с тобой?
– Долгая история, – ответил он. – Заходи. Я сделал свежий кофе. Думаю, он нам обоим понадобится.
Он повел ее в гостиную, жестом пригласил сесть на стул около камина и стал разливать кофе из дымящегося кофейника. Она ждала с несвойственным ей терпением. Все равно ей нужно было несколько минут, чтобы прийти в себя.
– Ну? – спросила она, когда Келли наконец уселся по ту сторону камина от нее.
– Как ты видишь, у меня тут небольшие приключения.
– Да, это уж я точно вижу. Ты не думаешь, что мне следует отвести тебя в больницу?
– Нет. Я в порядке. Правда.
– Что за хрень произошла?
– Я думаю, кто-то попытался убить меня, – начал Келли. – И не имею понятия, почему он не закончил свое дело.
– Дерьмо, – сказала она.
Келли кивнул в знак согласия.
– Точно дерьмо, – сказал он. – Я напуган, Карен, смело признаюсь в этом.
И он начал рассказывать ей все, специально оставив лучшую часть на потом. Даже находясь в таком ужасном состоянии, Келли сохранял журналистское чувство драматургии, если надо было рассказать отличную историю. В первую очередь он спросил Карен, не видела ли она статьи в «Вечернем Аргусе» о смерти еще одного молодого стрелка из Хэнгриджа, который был убит в Лондоне недалеко от дома семьи ключевого свидетеля Джеймса Гейтса, тоже убитого.
– Нет, я вчера не читала «Аргус», – призналась она. – Я была слишком занята.
Она задумалась на секунду.
– Да. Это достаточно шокирующая информация, но у меня есть предчувствие, что это только половина всего. Я права, Келли? – спросила она. – И ты еще не рассказал мне, как так вышло, что ты выглядишь, словно выдержал десять раундов с Майком Тайсоном.
Келли попытался улыбнуться. Это вызывало боль. Он рассказал ей об анонимном звонке и о встрече на пляже Баббакомба, которая, как стало ясно, была ловушкой. Очень подробно он рассказал ей о том, как на него напал человек, который, как считал Келли, был профессиональным киллером, и о том, как его отпустили непонятно почему.
– Как Джона Ли, – сказал он. – И то, что я выжил, настолько же нереально, я тебе точно говорю.
Карен была в шоке. Келли мог не пояснять ей это сравнение. Все-таки она была местной девчонкой и, как и все в Торбее, с детства знала легенду о Джоне Ли, человеке, которого не смогли повесить.
Она положила подбородок в ладони и наклонилась вперед.
