собираюсь спасать жизни: тебе, твоей дуре Рузаф и, если выйдет, себе. И не спорь со мной. Это уже даже не решение, это слепой инстинкт. Спасать — это моя работа, мой характер и мой образ жизни.
— Если б ты видела себя сейчас… — вздохнул он. — Такое чувство, что ты собираешься броситься под танк с гранатами на поясе.
— У меня тоже такое чувство, — призналась я.
Это было правдой. Ни патетики, ни огня в моих словах не было. Я вдруг ощутила огромную усталость и обречённость. Где-то в глубине души что-то тонко дрожало: мне будет плохо. Будет очень плохо, возможно, хуже, чем ему. Это был красный сигнал, прямое предупреждение об опасности. Не сработали никакие косвенные напоминания и намёки различной толщины. Мне прямо сообщалось, что впереди смертельная угроза. Мой трудолюбивый и заботливый мозг бил во все колокола, требуя свернуть с избранного пути, остановиться, вернуться. Он был в недоумении, в раздражении из-за того, что всегда такая безотказная система самосохранения, отлаженная до последнего винтика, теперь не срабатывала. Я почти физически ощущала его возмущение и отчаянные попытки что-то исправить, но я знала, что это бесполезно. Никакие мудрые и благородные рассуждения о чувстве долга и прочей ерунде не шли в голову. Всё было просто. Я смотрела на Лонго, думала о том, что без меня его там просто замучают. Думала о Рузаф, впрочем, нет, о ней я не думала, я её игнорировала, оставляла в стороне, ещё не зная почему. О себе я тоже, по понятным причинам, старалась не думать.
Он смотрел на меня снизу вверх, но это был взгляд на равных. Он думал примерно тоже, что и я, но не чувствовал того, что я знала.
— Ты не собираешься героически погибать? — спросила я.
— Нет. Будем выкручиваться. Как всегда.
— Тогда всё в порядке.
— Что будем делать? Они оставили нам слишком небольшой выбор.
— Ты так думаешь?
— Разве нет?
Я почувствовала, что у меня губы сами расползаются в усмешку.
— В их понимании они вообще не оставили нам выбора, поскольку втиснули в слишком жёсткие рамки. Но лично мне до их рамок нет никакого дела. В раннем детстве я услышала одну фразу, которая способна была перевернуть целую жизнь, не то что планы каких-то уголовников.
— Что это за фраза?
— «Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперек». Так мы и сделаем.
ХVI
Пока мы летели к станции, моё самочувствие немного улучшилось. Трезво оценив ситуацию и выяснив, что у меня есть ещё один, более простой и менее опасный путь, я решила всё же вернуться к первоначальному плану, так как он казался мне куда перспективнее. Я тут же прониклась к себе уважением, возникло какое-то полузабытое, известное с детства ощущение, словно я бреду по джунглям в роли первопроходца-разведчика или проникаю во вражеский стан как Штирлиц. Это было довольно глупо, и я б, наверно, рассмеялась, если б чувство опасности не возрастало с каждой минутой. Но, хотя свернуть ещё было можно, в этом деле я была не слишком маневренна, и потому мне лишь оставалось двигаться прежним курсом, а точнее — идти на таран.
Станция уже появилась на экране. Снизу к ней был пристыкован сторожевой корабль полиции. Размеры его были таковы, что, скорее, станция казалась пристыкованной к нему. Я вывела его изображение с забортных камер на экран и принялась внимательно изучать конструкцию. Вскоре то, что было нужно, оказалось в поле моего зрения.
— О’кей, — удовлетворённо кивнула я, потом развернулась и направилась к небольшому шкафчику для снаряжения.
Там я откопала два ранцевых двигателя, перетащила их к столику и проверила готовность к работе. Лонго сосредоточенно наблюдал за моими перемещениями и действиями.
— Что мы собираемся делать?
— Мы собираемся попасть на станцию. Не сердись, но тебе снова придётся надеть скафандр.
— Ты думаешь, стыковочный мост будет не герметичен?
— Мы не пойдём через стыковочный мост.
— Но все нормальные люди попадают на другой корабль через стыковочные мосты.
— Забудь про нормальных людей. Мы не имеем к ним никакого отношения. Смотри: вот рычаги управления. Вверх-вниз, вправо-влево, вперед-назад. Регулятор скорости. Здесь не жми слишком сильно, иначе либо улетишь далеко от корабля, либо «влипнешь» в обшивку.
— Мне придётся лететь с помощью этой штуки в открытом космосе? — с демонстративной небрежностью поинтересовался он.
— Конечно, но это не сложнее, чем управлять истребителем.
— Надеюсь на это.
— Одевайся. Станция уже рядом.
Я в несколько секунд натянула скафандр, надела на спину ранец и присела за пульт, ещё раз проверяя программу. Всё было нормально. «Галакт» должен был попасть прямо в объятия Звёздной Инспекции.
— Готово, — произнёс за моей спиной Лонго.
Я переключила управление на штурвал и осторожно подвела катер к стыковочному блоку, потом взяла электронный ключ и поднялась.
— Пойдём. Выйдем через шлюз.
Мы оставили на катере включённый свет. Он был виден в небольшие щели бронированных экранов. Я специально их слегка раздвинула перед уходом, и теперь странный звёздный кораблик сверкал всеми гранями в холодной неуютной пустоте космоса.
Мы сразу же отлетели от люка к станции, едва не касаясь обшивки, обогнули её и остановились у небольшой круглой крышки. Я повернула рычаг, и крышка откинулась, открывая вход в тёмный шлюз станции.
— Это аварийный вход, — объяснила я Лонго. — Залезай.
Он понимающе кивнул и вплыл в шлюзовую камеру. Я закрыла крышку и повернула рычаг. Через несколько десятков секунд в шлемофоне раздался голос Лонго:
— Шлюз свободен. Я в аппаратной двигательного отсека. Здесь никого нет.
Я снова повернула рычаг. Шлюз был, действительно, свободен, и я быстро забралась в него. Люк за моей спиной захлопнулся. Я нащупала в темноте кнопку, нажала на неё, и кабина со звуком глубокого вдоха наполнилась воздухом. Дверь открылась. Я вошла в небольшую аппаратную. Лонго, держа карабин наготове, стоял возле выхода. Я скинула ранец. Он кивнул и последовал моему примеру.
Теперь можно было дать автопилоту «Галакта» сигнал к старту. Нажав красную кнопку на электронном ключе, я выбросила его в стоявший поблизости утилизатор. Тот негромко чавкнул.
— Мосты сожжены, — улыбнулась я, снимая шлем.
Он кивнул.
— Что будем делать дальше?
— Пойдём на «сторожевик».
Он посмотрел на табло хронометра, вмонтированного в перчатку.
— Рузаф сейчас должна быть здесь, на станции.
— Если нам удастся взять под контроль корабль, она никуда от нас не
