— Расходитесь! Посмотрели — и хватит. Возвращайтесь на занятия!
Давид и декан последовали за ним. Моро провел их в свою каморку и властным жестом выставил из нее находившихся там охранников.
— Я вам еще нужен?
— Обязательно, — сказал декан. — Скотто желает нам рассказать о цепочке смертей, случившихся на этой неделе в университете. Ваше присутствие здесь лишним, безусловно, не будет. Я ведь правильно вас понял, Скотто? Вам что-то известно о смерти Альбера Када?
Давид уже совершенно ничего не понимал. В университет он шел в полной уверенности в том, что именно декан выкрал иллюминированный листок из кабинета Альбера Када. Теперь же он испытывал серьезные сомнения на этот счет. Или декан обладал исключительным хладнокровием.
Декан разгладил рукав пиджака, в который несколькими минутами ранее вцепился Давид.
— Если вы знаете нечто такое, о чем не известно нам, Скотто, сейчас самое время это сказать. Я, со своей стороны, сразу же после смерти Када и Фарга начал административное расследование. Тот факт, что за столь короткий промежуток времени у нас здесь произошли два таких похожих несчастных случаях мне тоже кажется подозрительным. Моро пока ничего не обнаружил, но я почему-то чувствую, что вы можете нам помочь.
— Так вы не похищали листок?
— Еще раз повторяю: я даже не знаю, о каком листке вы говорите.
Очевидная искренность декана убедила Давида.
— Незадолго до смерти Када в его руки попала одна средневековая миниатюра, бесспорно, свидетельствовавшая о том, что Вазалис существовал на самом деле. Профессор хранил ее в своем кабинете. Вчера я все там перекопал и обнаружил пустое место в шкафу, на той полке, где, видимо, он ее и держал.
Декан воздержался от вопроса о том, как Давид попал в кабинет, который он лично запер на ключ после того, как приходил туда с Фаргом.
— Если вы хотите сказать, что Када убил тот самый человек, который украл этот листок, то я буду вынужден вас тотчас же остановить. Профессор находился один в кабинете в момент его смерти. Это было самоубийство. На этот счет не может быть никаких сомнений.
— Када положил всю свою жизнь на поиски доказательства существования Вазалиса. Зачем ему понадобилось убивать себя после того, как он его наконец нашел?
— Возможно, войдя в кабинет, он обнаружил, что миниатюра исчезла. Только этим я и могу объяснить столь отчаянный поступок.
— Разве что ему кто-то помог… Впрочем, мы этого никогда не узнаем.
Декан повернулся к Моро.
— Вы ведь сфотографировали кабинет, явившись туда в тот день, не так ли? Эти снимки у вас здесь?
Начальник службы безопасности указал на стоявший на столе, рядом с пультом управления, компьютер.
— Они на жестком диске.
— Мне бы хотелось на них взглянуть.
Моро открыл файл, внутри которого находились порядка двадцати фотографий.
— Насколько я понимаю, вы их сделали сразу же после самоубийства Када? — спросил декан.
— Так точно. Я прибыл на место минуты через две после трагедии. Кабинет был пуст. Выйдя в коридор, я проверил остальные двери на этаже. Все они оказались запертыми на ключ. Затем я спустился на пост охраны за фотоаппаратом, но мои люди кабинет не покидали. Заявляю со всей категоричностью: вынести оттуда что-либо в этот промежуток времени не мог никто. На снимках кабинет Када выглядит точно так же, как и момент смерти профессора.
— Металлический шкаф был открыт, когда вы вошли? — спросил декан.
Моро утвердительно кивнул.
— Вы его сфотографировали?
— Да, но издалека. Не думаю, что на снимке будут видны книги.
— Тем не менее покажите нам его, если не трудно.
Моро дважды щелкнул мышкой по вышеупомянутому файлу.
Снимок был сделан примерно с метрового расстояния, поэтому внутренняя часть шкафа, погруженная в полумрак и наполовину скрытая дверными створками, просматривалась плохо.
— Ничего не видно… — посетовал Давид.
— То пустое место, о котором вы говорили, где оно? — спросил Моро.
— Скорее всего вверху, прямо посередине.
— Тогда проблема решаема.
Моро увеличил центральную часть фотографии и подрегулировал освещенность. Получилось если не хорошо, то вполне удовлетворительно. Прочесть названия произведений, написанные на корешках книг, было по-прежнему сложно, но форму того или иного тома различить было можно. Пустота между книгами, которую Давид обнаружил во время своего визита в кабинет Када, существовала там и в момент самоубийства профессора.
Давид ткнул в экран пальцем.
— Миниатюра была здесь, видите? Кто-то выкрал ее еще до прихода Када. Из-за этого тот и выбросился в окно. Не смог пережить потерю своей находки.
Моро вдруг глухо вскрикнул.
— Секунду! В чем находилась эта ваша миниатюра?
— Не знаю, — сказал Давид. — Я ее никогда не видел. Судя по тому, сколько места она занимала в шкафу, полагаю, Када держал ее в каком-нибудь картонном футляре или в чем-то вроде этого.
— Погодите-ка…
Закрыв файл, содержавший фотографию, Моро произвел серию манипуляций на пульте управления, и на экране возник кадр, который он отображал для Жозефа Фарга.
Начальник службы безопасности указал на картонную коробочку, которую держал под рукой Миллер.
— В ней миниатюра могла поместиться?
— Возможно, — ответил Давид. — Кто этот человек?
— Он у нас не работает. Какая-то иностранная фамилия. Подождите… Она у меня где-то была записана.
Моро взял в руки тетрадь, в которую вносились входные данные тех посетителей, которые не имели отношения к университету.
— Вот, нашел… Его зовут Миллер. Саймон Миллер.
— Где вы сделали этот снимок? — продолжал Давид.
— Миллера сняла камера, установленная на лестничной площадке последнего этажа, где, как вам известно, находится кабинет Када. Он покинул Сорбонну за час до самоубийства профессора. Пришел с пустыми руками, вышел — с несколькими книгами и этой картонной коробкой.
— Но если он взял их не в кабинете Када, то где же? — спросил декан.
— Вот и Фарг, увидев эти снимки, задался таким же вопросом.
— Фарг? Вы показывали ему эту запись?
Осознав, что совершил ошибку, упомянув при декане о приходе Фарга — все-таки кто попало записи камер наблюдений просматривать не имеет права, — Моро попытался оправдаться:
— Он настаивал и…
— Когда это было? — сухо оборвал его декан.
— В день его смерти. Незадолго до падения с лестницы. Когда он увидел этого человека с книгами, то просто обезумел. Пулей отсюда вылетел.
