— Да… действительно, пожалуй, пора перейти к делу, — согласился Петерсон. — Вы здесь для того, чтобы спасти жизнь. Жизнь одного из ангелов. Жизнь лорда Бальтазара. Во времена вечной войны более трёх сотен лет назад он пал в бою. Порождение Инфернальной бездны вырвало его сердце из груди, но лорд Бальтазар не погиб. Его тело удалось спасти, поместив в специальный саркофаг. Так же как и тело лорда Асмодея. Кто поместил их тела в эти саркофаги нам неизвестно. Но именно благодаря этому им удалось выжить.
— Сердце? Вырвали из грудной клетки? — глаза Вильгельма округлились, голос показался взволнованным.
— Так и есть. Его грудная клетка повреждена, сердце вырвано из средостения вместе с сосудами. Повреждения критические, — продолжил Петерсон. — Вся надежда только на Вас, доктор Карновский.
— И как же вы себе это представляете? Что, по-вашему, я должен сделать? — выдохнул Вильгельм.
— Вы подарите ему новое сердце. Ёрмунганд уже раздобыл подходящий экземпляр. Сердце древнего ангела уже готово к трансплантации. Оно гарантированно приживется, а энергия саркофага ускорит регенерацию. Всё, что от Вас требуется, это сделать то, что Вы умеете лучше всего. Проведите блистательную кардиохирургическую операцию, доктор Карновский! — энергией Петерсона можно было заряжать батарейки.
— Что за чушь? Что за вздор? Даже если у вас есть сердце, то оно уже мёртвое и непригодное к трансплантации. Да и сам пациент… Навряд ли он вообще жив. Это заведомо провальное предприятие! — возмутился Вильгельм, вытирая рот салфеткой.
— Пациент жив, в этом можете быть уверены. А сердце… Это сердце нечеловеческое, оно уникально! В нашей клинике есть всё, что может Вам понадобиться в операционной. Уверяю Вас, это будет легендарная операция. Операция, которая Вас прославит!
— Вы уверены, что в вашей клинике есть всё? А протезы сосудов? Если сердце пациента вырвали… Там должно быть месиво, — настаивал Вильгельм, раздражённо швырнув салфетку на стол.
— Протезы есть. Есть фиксатор верхушки сердца, фиксатор стенки сердца, есть… — напряжённо перечислял Петерсон, вспоминая безграничные ресурсы своей клиники.
— Этого всего совершенно не нужно! Мы собираемся работать на «выключенном» сердце. Фиксаторы и стабилизаторы нужны, если операция планируется на работающем сердце. Проблема будет в другом, — задумчиво произнёс Вильгельм, несогласно мотая головой.
— И в чём же? — уточнил Петерсон, чуть приподняв брови.
— Как нам завести сердце? Даже если мы блестяще проведём операцию, что толку если сердце не будет работать? — сосредоточенным голосом произнёс Вильгельм.
— У нас есть контрпульсатор, искусственные водители ритма, есть дефибрилляторы… — снова стал перечислять Петерсон, напряжённо хмуря лоб.
— Этого недостаточно, — прервал его Вильгельм. — Всё это может не помочь.
— Может. А может и помочь! — раздражённо бросил Петерсон. — В этой клинике есть всё! Вы должны выполнить эту операцию! Выполнить уже завтра, доктор Карновский! И на Вашем месте, я бы старался изо всех сил. От исхода этой операции, зависит Ваша судьба.
— Хм. Интересно. Но мне нужны ассистенты, — на удивление спокойно ответил Вильгельм, видимо уже смирившись со своим положением.
— Мы предоставим Вам наших хирургов. Они готовились к этой операции на протяжении многих месяцев, — горделиво ответил Петерсон.
— Многих месяцев, — улыбнувшись, повторил Вильгельм. — Хорошо. Пусть будет так. Я хочу отдохнуть. Могу ли я вернуться в свою палату?
— Конечно! Конечно, можете, доктор Карновский! — добродушным голосом ответил Петерсон.
Глава 25 «Трансплантация»
От обеда он отказался, так как ему совершенно не хотелось есть. Да и как сейчас можно думать о еде? Сейчас, когда он попал в такой переплёт. Угораздило же его угодить в лапы столь жуткой и мистической организации. И не просто организации, а организации, работающей на древнее существо! Ангела, о котором ему доводилось читать лишь в библейских трактатах. Змей-искуситель… Сама мысль об этом существе вызывала трепет и страх. Страх, пробирающий до мурашек, холодком пробегающих через всё тело.
Но больше всего Вильгельма заботила своя дальнейшая судьба. Слова Петерсона не давали ему покоя. Операция, которую ждёт от него «Уроборос» — авантюра чистой воды. Шансы на успех ничтожно малы. И что же будет с не оправдавшим надежд хирургом в случае провала?
Какой уж тут аппетит?! Кусок в глотку не лезет от всех этих мыслей…
Вильгельм провёл в своей палате всё утро, затем день и наконец, весь вечер. С громким хлопком открыв бутылку шампанского, он сделал несколько глотков прямо из бутылки. Шампанское — праздничный напиток. Так отчего же не отметить им этот вечер? Возможно, следующий день будет последним для легендарного кардиохирурга. Возможно, уже завтра Доминион лишится столь талантливого врача.
Суета и больничный шум, доносящийся из коридора, наконец-то, притихли. Наступила ночь. Лишь изредка, скрипя колёсами, рядом с палатой проезжала каталка. Иногда раздавался писк прибывшего на этаж лифта.
Вильгельм отчаянно пытался, но не мог уснуть. Мысли становились всё мрачнее и мрачнее. Почему-то вспомнился человек в чёрных лоскутах с золотой маской на лице. Вспомнились жуткие истории Петерсона про уродливых близнецов. Затем из подсознания всплыл завораживающий пейзаж «Церта-Сити», который Вильгельму довелось увидеть утром. Он никогда раньше не видел город с такой высоты.
Однако к утру ему всё же удалось уснуть. Усталость взяла своё. Вильгельм провалился в сон, словно в омут. Сон тревожный и поверхностный.
Проснулся он от неприятного чувства. Чувства, что за ним кто-то наблюдает.
Открыв глаза, он увидел таинственного гостя. Гость сидел на том же самом стуле, на котором когда-то сидел Петерсон. Гость непростой, немного жутковатый, хотя и весьма миловидный.
Вильгельм вскочил с кровати и с непониманием и страхом принялся рассматривать таинственного посетителя.
Кудрявые непослушные волосы торчат в разные стороны, словно чёрные пружинки. Бледное лицо гостя обладало утонченными юношескими чертами. Синеватые губы расплывались в улыбке. Жёлтые сияющие в полумраке глаза, уставились на Вильгельма неподвижным застывшим взглядом. Продольно растянутые зрачки сузились до такой степени, что их практически не было видно.
На желтоглазом юноше был дорогой чёрный пиджак, чёрные брюки и ботинки из крокодиловой кожи.
— Не знаю, сможешь ты сделать то, о чём тебя попросил мой друг Петерсон, но ты уж попытайся, — звонким бодрым и немного шипящим голосом начал юноша. — Жизнь этого засранца важна для меня как никогда. Знаешь, а я ведь и подумать не мог, что стану спасать этого самовлюбленного придурка. Я всегда его недолюбливал. Но сейчас я остался в этом мире совсем один. Всех кого я знал, больше нет. Все мои друзья, все враги… Все кого я всей душой ненавидел и та, которую я всем сердцем любил. Никого больше нет. Бальтазар — единственный, кто уцелел. Единственный сохранившийся фрагмент моей прошлой жизни. Я знаю, ты боишься. Боишься, что операция не получится. Но бояться не стоит. Независимо от исхода операции, ты обретёшь свободу. Я не стану удерживать тебя против воли. Твоей жизни ничего не угрожает. Нет ни малейшего повода для беспокойств. Единственное о чём я тебя прошу, это сделать всё, что в твоих силах, — юноша быстрым движением поправил непослушные волосы и добродушно улыбнулся.
