Книга Кукловод - Андрей Троицкий

Дорога до поселка агрокомбината оказалась не такой скорой, как рассчитывал Акимов. По бездорожью выжать из грузовика больше сорока километров не реально. Но хуже другое. К одиннадцати утра, Акимов смекнул, что допустил ошибку. Разумнее было ехать по петляющей дороге, чем дуть напрямки через степь.

К полудню Акимов заблудился окончательно. Казалось, что машина сбивалась с нужного направления, и теперь нарезает по степи огромные бесконечные круги или спирали. Снова возвращалась на то самое место, которое миновали час назад. Если так и дальше пойдет, к вечеру они окажутся в той же самой людоедской деревне, откуда выехали утром. Без проводника – полная труба, но у мертвого Галима дорогу не спросишь.

– Жаль, компаса нет, – сказал Акимов. – Мы заблудились.

Рогожкин глотнул воды.

– Вижу, что заблудились, – ответил он. – Это для меня вечная загадка, как водители ориентируются в степи. Все понимаю. Но этого понять не могу.

– Черт, хотел найти путь покороче. Это я во всем виноват.

– Конечно, виноват, – поддержал Рогожкин. – Я вот иногда думаю… Знаешь, если бы у меня был талант скульптора, я бы не лепил памятники всяким знаменитостям. Пушнину, Лермонтову и Бакинским комиссарам. Таких памятников и без меня хватает. Я бы воздвиг памятник стрелочнику. Простому стрелочнику. Безымянному человеку, который виноват всегда и во всем. И лепил бы стрелочника с тебя.

– Пошел ты в жопу. Без тебя тошно.

– Ты живой типаж стрелочника, – засмеялся Рогожкин. – Во всем и всегда виноват. Нет, серьезно.

– И я серьезно. Пошел в жопу.

Акимов понял топорный намек. Что уж тут не понять? Очень не хотелось считать себя стрелочником, виноватым во всех бедах. Самому себе сознаваться, что вся затея провалилась. Назаров ушел, и хоть теоретические шансы найти его еще остались, но они, эти шансы, столь ничтожны, что всерьез их рассматривать смешно. Река крови пролита попусту… Ни за понюх табаку погиб Галим… А теперь предстоит взглянуть в глаза его матери. Нет, лучше об этом не думать.

День выдался ясный, негреющее солнце поднялось высоко над степью и застыло в этой голубой бездне. Акимов пытался найти старую дорогу, но дорога потерялась, словно ее и не было никогда. Акимов злился, направляя машину то влево, то вправо. И только сильнее запутался.

Рогожкин постепенно приходил в себя после вчерашней пьянки. Он курил, часто прикладывался к горлышку фляжки, сосал воду, солоноватую, пахнувшую ржавым железом и еще какой-то дрянью. Вода во фляжке быстро закончилась, Рогожкин выплеснул осадок на коврик. Открутил колпачок второй фляжки, смочил губы. Равнодушным взглядом смотрел на степь, которая успела надоесть ему до чертей, до колик в печенке. Думал, что казахский пейзаж куда живописнее выглядит на цветных открытках, чем в натуре.

Еще он подумал, что холодное тело Галима, завернутое в брезент, зажатое между бочками и ящиками, сейчас трепыхается там, в кузове. Даже проводить человека, своего убитого товарища, в последний путь они не сумели, потому что сам черт, не иначе, сбил их с дороги. Водит, кружит по степи. И еще не известно, куда приведет путь, чем он закончится. От мрачных мыслей Рогожкину сделалось не по себе.

– Теперь я точно знаю, что мы заблудились, – сказал он. – Тень от грузовика была справа. А теперь она почему-то слева.

– Это солнце сместилось, – вздохнул Акимов.

– Дай я сяду за баранку. Я найду правильную дорогу. У меня рука счастливая.

Акимов пожал плечами, остановил грузовик. Они поменялись местами. Рогожкин решил, что в простых ситуациях не ищут сложных решений. Просто надо выбрать какое-то одно направление и строго его держаться. Минуту он прикидывал, какое направление взять, в какую сторону рулить. Следующие два часа он старался ехать по прямой.

От долгого сидения на одном месте у Рогожкина онемел зад. Через четверть часа вместо онемения появился новый пугающий симптом. Стало казаться, что в заднице завелись червяки. Эти червяки ползают под кожей, тревожат, жрут поедом живую плоть. Рогожкин подложил под зад пустую сумку, но стало еще хуже.

– Давай снова поменяемся местами, – предложил Акимов.

– Из принципа не поменяюсь. Я сказал, что найду дорогу. И найду.

– С каких пор у тебя появились принципы?

– С сегодняшнего утра.

Ветер поднял сухую пыль, погнал ее по степи. Неизвестно с какой стороны приплыли тяжелые лохматые тучи, спрятали за собой солнце и ярко синее небо. От непрерывной тряски Рогожкина мутило, в животе бултыхалась какая-то кислая жидкость, эта тошнотворная кислота поднималась, проникала в рот. Казалось, вот-вот вырвется наружу горячим потоком. Рогожкин цедил сквозь зубы ругательства и боролся с тошнотой.

На выбранном маршруте не попалось ни села, ни дороги, ни человека. К обеду Рогожкин почти сдался. Он остановил грузовик, выскочил из кабины, даже не успел засунуть в рот два пальца, блевонул себе под ноги, испачкал ботинки. Живот свела судорога. Рогожкин забулькал, как испорченный унитаз. Выпустил из себя горячий фонтан блевотины.

Пять минут подряд спазмы душили Рогожкина, выворачивали на изнанку. Наконец, он распрямил слабые колени, вытер рукавом бушлата с губ вязкую слюну. Рогожкина качало из стороны в сторону. Но через пару минут он почувствовал неожиданное облегчение, способность вести машину дальше. Забравшись в кабину, он увидел, что Акимов жует кусок хлеба с вяленым мясом, запивая еду водой из фляжки.

– Закусить не хочешь? – спросил Акимов.

– В другой раз, – Рогожкин плюнул.

Он подумал, что сейчас его снова вывернет на изнанку прямо тут, в кабине. Но тошнота больше не поднималась к горлу. Рогожкин перевел дух, не торопясь выкурил сигарету, завел двигатель, «Урал» тронулся с места.

Через час они выехали на грунтовую дорогу. По всему видно, что по дороге ездили редко. Колеи неглубокие, занесенные замлей. Рогожкин, не долго думая, взял левее. Рассудил здраво. Раз есть дорога, значит, она куда-то ведет, значит, будет ей конец.

* * *

Дорога беспорядочно петляла по степи. Заметенная землей, делалась невидимой, казалось, готовая вот-вот исчезнуть. Но неглубокие колеи снова появлялись. Еще через полчаса машина остановилась в том месте, где дорога расходилась на две дороги.

– Куда хочешь поворачивать? – спросил Акимов.

Рогожкин в задумчивости почесал ухо.

– Направо пойдешь, штаны потеряешь, налево пойдешь… Как бы без члена не остаться. Давай на спичках. Короткая – едим налево.

Рогожкин отвернулся, вытащил коробок, обломал спичку, протянул руку Акимову.