он, но Томас бросился на него как раз в тот момент, когда понял, что противнику придется сделать вдох. Он был сильнее графа, намного сильнее, и к тому же легче, так как на нем было мало доспехов. Граф защищался, и его выучка преодолела страх настолько, что он не был убит, хотя и почти. Его нагрудник отразил удар, нацеленный в подмышку, который мог бы сломать ему ребра даже сквозь кольчугу. Он тяжело задышал и отступил, снова восстановившись.
— Хотите еще что-нибудь сказать? — спросил Томас, но на этот раз более молодой человек промолчал. Он нанес удар острием меча, и его рука была такой длинной, что меч мог бы пронзить более медлительного человека, но Томас отбил удар вниз, нанес молодому человеку сильный удар по шлему, а затем снова отбил его меч вниз. Графу удалось удержать меч и отразить удар, направленный ему в ноги. Так и пошло. Томас старался измотать своего лучше вооруженного противника и нанес шесть ударов мечом, заставив другого рыцаря, чей меч становился все тяжелее, запаниковать и замахать руками. Томас уклонился от очередного усталого выпада и на этот раз ловко всадил свой меч графу под мышку; кольчуга спасла того от смерти, но меч разорвал мышцу, и граф вскрикнул.
Томас заметил движение сбоку от себя.
Воин с топором подошел ближе.
Он обошел этого человека и попытался снова сблизиться с графом, но испанец вмешался.
— Стойте! — крикнул он.
— Что? — закричал Томас.
— Я позабочусь о том, чтобы граф мог продолжать.
— Бой продолжается, приятель. Его не остановить!
— У вас будет шанс, — с сожалением сказал испанец, — но я позабочусь о том, чтобы его доспехи не были повреждены так, что он будет не в состоянии защищаться. Потому что это было бы неблагородно.
Он не торопясь проверил сочленения доспехов раненого, давая ему достаточно времени, чтобы перевести дыхание. Несколько оруженосцев и даже маленький паж покачали головами, но бой продолжится.
— Если ваша светлость готовы, — крикнул Томас.
Молодой человек кивнул.
Испанец отступил и, прежде чем опустить жезл, бросил на молодого лорда взгляд, ясно говоривший, что больше он не может рассчитывать на снисхождение.
Бой продолжился.
Когда Томас снова отбил меч обессилевшего рыцаря, человек с топором подошел слишком близко, на взгляд Томаса; он развернулся как раз вовремя, чтобы замахнуться мечом на человека, который действительно занес топор, готовясь к удару. Тогда бывший оруженосец Томаса схватил того человека за плечи и повалил на землю. Невежливый рыцарь, увидев это, оттолкнул сэра Андре от поверженного человека с топором и выхватил свой меч. Андре в ответ выхватил свой.
— Прекратите! — рявкнул испанец; он испытывал глубокий стыд, понимая, что бесчестно защищал трусливого сына своего погибшего друга, и это было причиной того позора, которым становилось сражение.
Прежде чем человек с топором успел подняться, Томаса осенило, как справиться и с ним, и с проблемой доспехов графа. Он ударил поверженного солдата ногой в лицо, отбросил свой меч за пределы досягаемости и забрал у оглушенного человека тяжелый топор. Теперь он бросился на графа д'Эвре, который, ослепленный потом и сбитый с толку всеми этими движениями, высоко парировал удар, защищая голову и используя боевую перчатку, чтобы укрепить клинок у острия. Он был прав, что удар будет тяжелым. Он ошибся насчет того, куда он направлен. Томас попал ему прямо в нагрудник, бедра дрогнули, но доспехи были миланскими, и, хотя под ударом боевого топора на них с громким лязгом образовались вмятины, они снова спасли жизнь побежденному графу. Он упал навзничь на задницу.
Томас не собирался давать графу время, необходимое для того, чтобы встать на ноги.
Он подошел поближе; оставалось всего несколько секунд, прежде чем он определит правильный угол для смертельного удара.
Кретьен, граф д'Эвре, оттолкнулся пятками, чтобы развернуться на заднице, и высоко поднял меч, чтобы парировать удар. Меч, казалось, весил не меньше небольшого деревца. Бородатый рогоносец заслонил от него солнце и собирался его убить. Гребаным топором, как будто он был гребаной шлюхой. Он попытался вспомнить молитву, но не смог придумать ни одной.
Оруженосец невежливого рыцаря, который до этого момента держался в стороне, теперь увидел свой шанс заслужить расположение графа без особого риска для себя; он подошел к Томасу сзади и ударил его по голове окованным железом концом своей секиры.
Томас упал на колени.
Любопытно, что ударивший его человек тоже упал.
Томас посмотрел на своего бывшего оруженосца, который кричал на невежливого рыцаря. Он остановился и посмотрел на Томаса, видя, что тот нуждается в помощи. Он направился к своему бывшему хозяину, затем остановился, как будто ему в голову пришла другая мысль.
Что-то было не так.
Андре попытался заговорить, но не смог, и Томас понял почему.
Стрела торчала у него из головы до самого оперения.
Один глаз Андре наполнился кровью, и он упал.
Томас тоже упал, у него закружилась голова, когда поляна наполнилась свистом и треском стрел, попадавших в цель, и криками тех, в кого они попадали.
Последними звуками, которые он услышал, были грубое ворчание и протяжные английские слова, когда рутье вышли из-за деревьев, чтобы закончить свою работу.
Янус Блаунт, предводитель английских и гасконских разбойников, повел своих людей через лесополосу, спускавшуюся к поляне. Он насчитал двадцать лошадей, прежде чем все началось, и пятнадцать все еще стояли у ручья, ожидая, когда их поведут или на них сядут те, кого уже не было в живых.
— Блядь, — крикнул он, — кто стрелял в пажа?
Никто не ответил. Мальчик лежал, скорчившись вокруг раны на груди, все еще живой, но умирающий. Янус посмотрел на плачущего, дрожащего мальчика и увидел, что его рана безнадежна. Он знал монастырь, в котором еще оставалась в живых горстка монахов, но эта маленькая птичка застряла слишком глубоко, чтобы паж мог совершить путешествие. Он умрет через несколько минут, и минуты эти будут долгими. Разбойник приложил мозолистую ладонь к мягкой щеке пажа и сказал: «Прости, парень». Он вонзил свой кинжал-рондель под грудину мальчика и, когда тот, наконец, затих, закрыл ему глаза.
— Христос! — взревел он. — Вы видели, что мне только что пришлось сделать из-за одного из вас, слепых придурков? И я сделаю то же самое с любым, который снова выстрелит в женщину или ребенка, понимаете? Сначала нужно посмотреть. Так не пойдет, вашу мать, вы меня слышите? — Тридцать англичан, многие из которых служили под его началом, когда он был сотником при короле Эдуарде, дружно ответили: — Да, сэр. — Его заместитель-гасконец повторил приказ по-французски, и дюжина гасконцев тоже кивнула.
Он подошел к телу очень богатого рыцаря, крупного молодого человека в изысканных доспехах, которые, тем
