Книга Вкус желания - Беверли Кендалл

Пребывание в Беркшире — увы! — близилось к концу. Если бы можно было растянуть это время еще на месяц… Но все же рождественские каникулы закончились, и в жизнь вошла реальность. И Томасу, и лорду Алексу, и графу надо было заниматься делами.

За две недели между Амелией и Мисси возникли очень близкие отношения. И так было не только с Мисси, но и со всей семьей Радерфордов. Поэтому отъезд оказался очень грустным.

Их возвращение в Стоунридж-Холл прошло без приключений. Элен сидела рядом с Амелией, тихая и довольная и, по-видимому, совершенно равнодушная к тому, что два других члена экипажа хотели бы видеть ее где угодно, только не здесь. А между Амелией и Томасом образовалась некая химическая связь, которую не описать никакими словами. В них кипели та страсть и вожделение, какие бушуют в двух людях, недавно ставших любовниками. Теперь имне надо было смотреть друг на друга — они просто жили в атмосфере постоянного любовного напряжения.

В Стоунридж-Холл они прибыли позже десяти часов вечера. Но несмотря на поздний час, леди Армстронг, одетая в бледно-желтое вечернее платье, означавшее, что она еще не переоделась на ночь, встретила и приветствовала их. Зеленые глаза виконтессы сверкали, щеки ее разрумянились цвет лица стал еще более нежным. Было ясно, что путешествие в Америку пошло ей на пользу.

— Девочки долго вас ждали, но бедняжки начали клевать носом и засыпать за столом.

Томас убрал руку с талии Амелии и подошел к матери. Они нежно обнялись, и виконтесса поцеловала его в обе щеки.

— Полагаю, вы хорошо встретили Новый год. Думаю, путешествие было удачным, — сказал Томас, отступая, чтобы взять мать за обе руки. — Не помню, чтобы я когда-нибудь видел тебя такой счастливой. Господи! Ты просто сияешь и светишься! — В его глазах заплясали веселые смешинки. — Уж не встретила ли ты какого-нибудь джентльмена во время путешествия?

Румянец на щеках его матери заиграл ярче.

— Ты гораздо более дерзкий, чем твои сестры, — попеняла ему виконтесса с улыбкой.

Стараясь избежать ответа на его шутливый вопрос, она переключила внимание на Амелию.

— Привет, дорогая. Надеюсь, вы чувствовали себя у моей дочери, как в своем доме.

— Мисси и Джеймс оказались очень радушными хозяевами. И девочки вели себя так, что я почувствовала себя членом семьи. А что касается ваших внуков, я могла бы часами петь им восторженные хвалы.

Графия похлопала Амелию рукой, затянутой в перчатку.

— Ну, вам, наверное, будет приятно услышать, что скоро вы вернетесь домой. С нами озвратился и ваш отец. Сейчас он в своем городском доме. Но хочет приехать за вами лично.

Взгляд Амелии тотчас же обратился к Томасу.

— Гарри в городе? — спросил Томас.

Он казался приятно удивленным.

— Да, ему удалось закончить свои дела за два дня до нашего отплытия.

Ее отец. Впервые за долгие годы при мысли о нем у Амелии не сжалось сердце и не вскипел гнев, — трудно было бы выразить точно, что она почувствовала.

— Должна сказать, что я очень удивлена, — ответила она честно.

— Ну, вы оба, должно быть, устали от дороги. Пожелаю вам доброй ночи. Поговорим утром.

— Тогда я провожу Амелию до ее спальни. Доброй ночи, мама.

— Доброй ночи, леди Армстронг, — сказала Амелия, чувствуя на себе задумчивый и понимающий взгляд виконтессы.

Томас вел ее вверх по лестнице. Его рука легонько покоилась на ее талии с властностью, которая ее завораживала. Вся его повадка свидетельствовала об одном — он готов сообщить миру, что для него это больше, чем приключение, больше, чем свидания любовников, полнящиеся жаром и страстью, за закрытыми дверьми и задернутыми шторами. С тех пор как Томас узнал, сколь сильно она его любит, он по-настоящему ухаживал за ней: дарил ей цветы, шоколад, книги… Амелию переполняло счастье. Как только за ними закрылась дверь ее комнаты, она повернулась к нему в сладостном предвкушении прощального поцелуя на ночь.

— Если я сейчас тебя поцелую, то не смогу остановиться. Просто не знаю, как можно принимать тебя дозировано.

— А я и не хочу, чтобы ты останавливался.

Она дышала неровно и хрипло и уже подняла руки, чтобы обнять его.

— Амелия!.. — застонал он. — В доме моя мать и сестры.

— Тогда пойдем в твою комнату.

— Невозможно, — ответил Томас, хотя глаза его говорили обратное: ему бы этого хотелось.

— Почему нет? В доме своей сестры ты не проявлял подобной сдержанности, — сказала она шепотом и опять потянулась к нему, чтобы прижаться лицом к его шее.

Она любила это ощущение — прикосновение его щетины к ее щеке.

На мгновение глаза его закрылись, и он испустил стон:

— Нет, не надо меня искушать.

Сжав ее бедра, он крепко прижал ее к себе, давая ей почувствовать свое возбуждение.

Внизу ее живота кольцами зазмеился жар, и она ощутила влагу между бедер. Прошло менее двадцати четырех часов с того момента, как он был с ней, и вот она снова была разгорячена и обуреваема желанием.

— Мисси не была невинной, когда вышла замуж за Радерфорда, а что касается Кэтрин и Шарлотты, то они мне не сестры. Но из уважения к моей матери и моим невинным сестрам мы, право же, не должны этого делать.

На последних словах голос Томаса дрогнул.

Амелия знала, что добьется своего, если будет настаивать. Ведь он так же нетерпелив, как она, когда между ними вспыхивает желание, но его доводы были словно ведро холодной воды. Такое его поведение говорило о цельности и высокой морали, в то время как ее нежелание думать о его семье свидетельствовало о ее теперешнем легкомыслии.

Она медленно, неохотно высвободилась из его объятий. Его руки задержались у нее на талии, будто он не хотел ее отпускать, но потом они упали вдоль тела.

— Увидимся завтра утром, — сказала она тихо.

Его глаза потемнели, а руки сжались в кулаки. На мгновение ей показалось — сейчас он передумает. Но Томас просто погладил ее щеку.

— Думай обо мне, — пробормотал он неразборчиво.

Это было все равно что приказать рыбе плавать, а птице летать. Думать и мечтать о нем — что еще она могла делать? Амелия кивнула, бросила на него прощальный долгий взгляд и закрыла дверь в свою спальню, позволив себе величайшее искушение — стоять молча и неподвижно по другую ее сторону.