Одна из картин, которую я там повесила, – Ев, сидящий на белой стене, за ним сверкающий водопад розовой бугенвиллии и полоска синего неба. Я написала много портретов – Киркоса, Ирины, Янни, партнерши Уве – Моники. Я не хочу, чтобы ты слишком уж разволновалась, но Ев мой… как это следует называть в моем возрасте, о боже, он мой бойфренд. У меня есть бойфренд, мужчина, как угодно. Парень. Мы встречаемся около месяца, если тебе интересно. Я понимаю, это немного, но мы по-настоящему сблизились. Он русский, не грек, здесь довольно много «невидимых» иммигрантов – сербов, хорватов, румын и русских. Их занесло сюда случайно: бежали из разоренных родных мест или, как Ев, просто хотели получить шанс на достойную жизнь. У него случайные подработки, он собирает стекло, работает в баре, помогает Киркосу в магазине. Все что угодно, на самом деле.
Его настоящее имя Евгений, ему сорок два (совсем еще мальчик, а?), и он из района Москвы под названием Пресня. Суровое место, судя по рассказам. Я думаю, что Ев был в молодости плохим парнем. Он был в банде, что-то в этом роде. Это может вызвать отвращение у некоторых, но, честно говоря, именно это нас и роднит. У него была нелегкая жизнь, почти как у меня. Он хотел поступить в университет, стать писателем, но у его семьи не было ни денег, ни влияния, так что ему не оставалось ничего, кроме улицы. Но, несмотря ни на что, он занимался самообразованием. Я читала его стихи: они жесткие, и, возможно, что-то теряется в переводе, но от них устойчиво веет свежестью, как в зимнем лесу. Мне нравятся его стихи – и не только потому, что нравится он сам. Как он раздобыл деньги, чтобы уехать из России, я не знаю. Он расскажет, если захочет. Так все это и началось: мы просто разговаривали о жизни, пили кофе. Он не пьет спиртное, совсем; говорит, что оставил все безумства в России. Он был женат, но с женой они расстались очень давно. У него есть дочь, он по ней очень скучает, но она осталась с матерью, вот так. Я рассказала ему о Натти. Он хорошо к этому отнесся, спокойно. Он понял, Лекки, он не встревожился и не оттолкнул меня.
Я посылаю тебе его фотографию, – это я, в голубом платье, на случай, если ты не поняла; да, теперь я иногда расстаюсь с черным. У меня есть еще и розовый саронг, не падай в обморок. Я теперь очень женственная, с длинными волосами и загаром. Ну, настолько женственная, насколько могу. Как видишь, Ев – далеко не красавчик. На самом деле, он довольно костлявый и потрепанный жизнью, но на фотографии не разглядишь его удивительные светло-серые глаза, как у волка, и его руки, большие и квадратные, с длинными гибкими пальцами. У него прекрасное чувство юмора, очень сдержанное и очень язвительное, иногда он меня слегка поддевает. И ужасно сексуальный акцент. Он мне очень нравится, но я не прошу большего. Что будет, то будет. Ты понимаешь.
Вот так я и живу, леди. Дело сделано. Я неплохо справляюсь. Разумеется, прошлое иногда настигает меня. Понимаешь, я думаю о том, понравилось бы здесь Натти? Ну, в таком духе… И это мучает меня, будто кто-то разрывает мне сердце на части. Но с каждым днем становится капельку легче, я могу думать о нем без слез и без этих ужасных воспоминаний, только с любовью, и это хорошо. Сейчас мне нужно только увидеть тебя здесь, под солнцем, и это было бы замечательно. Пожалуйста, обещай, что приедешь. Пойду посмотрю, остался ли у Киркоса еще хлеб, а потом мы с Евом прогуляемся к маленькой часовне в горах. Шлю тебе самые наилучшие пожелания, ara?
С любовью,
