– Родственники нас покинули, – сообщил Виталий, трогая Тамару как бы за плечо, но при этом почему-то касаясь ее груди. – Ложись. Будем спать дальше.
Вместо того чтобы с радостным визгом броситься в супружеские объятия, она недобро прищурилась:
– Это кого ты называешь родственниками, хотела бы я знать?
Виталию, который лежал на спине, забросив руки за голову, срочно захотелось изменить позу. Под немигающим взглядом жены он чувствовал себя маленьким щенком в присутствии взрослой, решительно настроенной суки. Она угрожающе скалит зубы, а он, дурачок, доверчиво подставляет живот.
– Ты что, оглох? – повысила голос Тамара. – Кого ты называешь родственниками?
Виталий перекатился на бок, подпер щеку рукой и неуверенно пробормотал:
– Серегу, кого же еще…
– Он что, един в трех лицах?
– Зачем сразу в трех?..
– Тогда почему ты говоришь о нем во множественном числе? – Тамара раздраженно взбрыкнула ногами, отбрасывая одеяло.
– Так он сейчас вроде как не один…
– А, так ты Риту имеешь в виду?
– Ну…
– Эту беспородную шавку, которая увязалась за Сергеем, лично я родственницей не считаю!
– Я тоже, – поспешно сказал Сергей, попытавшись поймать жену за руку.
Его пальцы ухватили лишь пустоту, а Тамара, подброшенная с кровати гневной вспышкой, уже металась по комнате, чудом не теряя шлепанцы.
– Как меня бесит весь этот срач! – бушевала она, беспорядочно хватая попадающиеся под руки предметы и швыряя их куда попало. – Ну, блин, отпуск выдался! Всю жизнь мечтала отдохнуть в чужой грязной квартире с тараканами!..
Вспомнив, по чьей вине сорвалась поездка на черноморское побережье, Виталий тоже встал, насупился и отправился на кухню.
– Кофе хочешь? – крикнул он, энергично грюкая чайником.
– Ничего я не хочу! – откликнулась Тамара издалека.
– Ну и ладно, – пробормотал Виталий, выливая в чашку остатки водки. – Обойдемся без кофе.
Когда он возвратился в комнату, выпустившая пар Тамара сидела на кровати и разглядывала фрагмент вечернего неба в оконной раме.
– Голуби как с ума посходили, – бросила она через плечо. – Топчутся по подоконнику и бубнят, бубнят…
– Это они так воркуют, – пояснил повеселевший Виталий, присаживаясь рядом.
Его большой палец как бы невзначай оттянул тесемочку Тамариных трусиков, получил за это звучный шлепок ее ладони и по-черепашьи спрятался в кулак.
– Голуби не воркуют, они каркают, – сказала Тамара, не оборачиваясь.
– Каркают вороны.
– Я хотела сказать: беду накликают.
– С чего ты взяла? – рассеянно спросил Виталий, примериваясь, как бы половчей обнять жену таким образом, чтобы не дать ей вырваться и опять затеять бессмысленную беготню по комнате.
– Они говорят: «умри, умри».
– Да брось ты. Не нагнетай.
– Ай!
Поваленная на бок, Тамара извернулась змеей и вскочила на ноги.
– Акела промахнулся, – огорчился Виталий, но вторичную попытку схватить жену не сделал.
Ему начало передаваться ее скверное настроение. Облезлый коврик поверх вытертого линолеума, ободранные гардины, груды чужого хлама по углам. А за окном уже сумерки, и голуби действительно слишком уж расшумелись, и голова тяжелая. Все, все не так, как надо.
– Скорее бы наши… – Виталий бросил быстрый взгляд на обращенную к нему спиной фигуру и поправился: – Скорее бы Серега возвращался. И чего их понесло в больницу на ночь глядя?..
– Ну как же! – фыркнула Тамара. – Там же Ритина мамулечка мается! Можно сказать, будущая Сережина теща. С суицидальными наклонностями.
Возражать Виталию не хотелось, но и слушать подобные отзывы о попавшей в беду женщине тоже было не слишком приятно. Поэтому он попытался плавно перевести разговор в другое русло:
– Одного только не понимаю, как они собираются попасть в больницу, если к Ритиной матери никого не пускают?
– Сережа ведь теперь при деньгах, – воскликнула Тамара язвительно. – Он ими сорит направо и налево. Если уж видеокамера, то самая лучшая, если мобильный телефон, то самый дорогой, если…
– Ты хочешь сказать, что он повез в больницу деньги? – догадался Виталий.
– А как же? Нужно ведь оплатить уход за несчастной женщиной. Продуктов ей подкинуть, лекарств импортных… За деньги можно ее вообще из больницы вытащить. – Тамара крутанулась на пятках, чтобы понаблюдать за реакцией мужа на свои слова. – Нам ведь втроем плохо жилось, правда? Впятером веселее. Рита станет нас уму-разуму учить, а ее мамаша будет раз в месяц вешаться или вены резать… Не соскучишься!
– Глупости, – неуверенно произнес Виталий. Трудно спорить с женщиной, на которой нет ничего, кроме сиреневых трусиков.
– Глупости? – переспросила Тамара, колыхнув грудями. – Интересно, что ты запоешь, если они вернутся сюда не вдвоем, а втроем!
– Никто просто так пациентку психиатрической лечебницы не отпустит.
– Просто так – никто. А если за доллары?
Виталий, наконец, посмотрел жене в глаза и подумал, что если бы тот пыл, с которым она рассуждает о деньгах, превратить в любовную страсть, то ей бы цены не было.
– Врачи уже по домам разошлись давно, – сказал он. – Вопросы о выписке с утра решают, а не ночью.
– Тебе от этого легче? – осведомилась Тамара, подбоченясь. – Ну, перенесут решение вопроса на завтра. И что?
– Утро вечера мудренее, – напомнил Виталий, у которого от желания заломило скулы. – Иди ко мне.
– Щас же, разогналась!
Странное дело, но базарные интонации, прозвучавшие в голосе жены, распалили Виталия еще сильнее.
– Иди сюда, – повторил он, начиная слегка гнусавить от нетерпения. Его кадык заходил ходуном, перегоняя набегающую слюну.
– Ты мне сначала пообещай одну вещь, – сказала Тамара, не двигаясь с места.
– Обещаю.
– Что обещаешь?
– Все, что хочешь. Для тебя хоть звезду с неба.
– Мне не нужна звезда. Мне другое нужно.
– Что? – Виталий свесил ноги с кровати, готовясь к внезапному прыжку.
– Те проклятые бумаги, которые принес Сергей, – заговорила Тамара, – это из-за них нам пришлось съехать с квартиры. Значит…
– Значит? – кивнул Виталий, прикидывая расстояние до сиреневых трусов. Какие-то цветочки, узоры. Очень мило, но не век же на них пялиться.
– …Их нужно отнести, куда следует, – решительно закончила Тамара.
– Твои трусики?
– Бумаги!
