на день рождения.
Как я могла не смотреть на этот браслет с выгравированным на нем номером его спины?
Это была самая красивая вещь, которую я когда-либо получала в подарок, и ничто не могло заставить меня снять его.
Разве что я снова обрету уверенность в себе, чтобы заняться плаванием и наконец-то занять вакантное место в команде Eastburgh Sharks, потому что носить украшения во время тренировок по плаванию было запрещено, и я буду слишком бояться потерять ожерелье и браслет в воде.
Я поклялась себе, что отныне буду ненавидеть свой день рождения и проживу его как любой другой день. Только вот из-за Уэстона это оказалось невозможным, и я стала радоваться этому дню и не давать негативным мыслям никакой силы.
Первой мыслью в день моего двадцатилетия должно быть то, что я получила от Уэстона ожерелье и браслет, и мы официально стали парой.
Уэстон Синклер, мальчик, чье имя я поначалу предпочитала заменять словом «мудак», лежал у меня за спиной и спрашивал вечером, хочу ли я быть его девушкой.
Я повернулась к нему и заглянула в его спящее лицо. Его густые черные ресницы, чуть заметный шрам на брови — все в нем было так прекрасно.
Находиться рядом с Уэстоном было так приятно. Он был моим лучшим другом, человеком, в которого я влюблялась с каждым днем все больше и больше. Он пробуждал во мне все самое лучшее, и Уэстон был лучшим, что когда-либо случалось со мной.
Иногда я задумывалась о том, какой была бы моя жизнь сейчас, если бы мы с папой не попали в аварию.
Мои родители все равно бы развелись, потому что до аварии они уже не были вместе.
Переехала бы мама со мной в Истбург? Без нее я бы точно жила в комнате общежития.
Были бы мы с Уэстоном сейчас здесь, если бы все пошло по-другому?
— Перестань так на меня смотреть. Это жутко. — Пробормотал Уэстон, с закрытыми глазами, и на его губах появилась ухмылка.
— Это не жутко. Жутко то, что ты можешь определить это, не открывая глаз.
— Это шестое чувство, которое приходит с появлением девушки.
— Правда?
Я улыбнулась.
Мы действительно официально были вместе, и прошлая ночь не была сном. Теперь это была моя реальность. Уэстон был моей реальностью, и это была самая прекрасная реальность, которую я только могла себе представить.
Глаза Уэстона медленно открылись и приспособились к яркому свету в его комнате. Светило солнце, и на небе не было видно ни одного облачка.
— С днем рождения, Хейзел Баг. — Поцеловал он меня в лоб.
Навсегда.
— Ты уже поздравил меня. — Напомнила я ему.
Он провел кончиками пальцев по моим волосам и заправил их за ухо.
— И я собираюсь продолжать делать это весь день. Точно так же, как я буду говорить тебе, какая ты красивая, каждый день.
Я спрятала лицо в сгибе его руки и не могла не позволить широкой улыбке появиться на моих губах.
Я была так счастлива.
— Уэс?
Он снова закрыл глаза.
— А?
Я села прямо в кровати и подоткнула вокруг себя второе одеяло, потому что он всегда спал с открытыми окнами, независимо от времени года, и после того, как в первую ночь, когда я осталась у него, мы укрылись одним одеялом, а утром он проснулся без одеяла, мы забрали мое одеяло из комнаты для гостей.
— Почему ты вообще называешь меня Хейзел Баг?
— Ты всегда задаешь так много вопросов ранним утром?
— Может быть.
Уэстон открыл глаза и перевернулся на спину, положив руку на свой обнаженный торс, который медленно поднимался и опускался.
— Ну же, расскажи мне.
Я выдавила палец в боковую часть его торса.
— Ты сводишь меня с ума своим любопытством. — Выдохнул Уэстон.
Я запрыгнула на его тело, обмотав вокруг себя плед в бело-голубую полоску.
— Давай, я хочу знать. — Я подергала его за таз.
— Если ты будешь продолжать в том же духе, то через минуту у нас будет совсем другая проблема, с которой тебе придется разбираться.
— Я не остановлюсь, пока ты не скажешь мне, почему ты меня так называешь.
Я продолжала покачиваться на его тазу, постукивая пальцем по его голой груди, чтобы спровоцировать его и узнать, почему он дал мне это прозвище.
Меня это интересовало уже давно, и поначалу меня раздражало, что он так меня называет, но теперь я чувствовала себя особенной, когда он называл меня Хейзел Баг.
Уэстон сел прямо и уперся предплечьями в матрас.
— Не играй со мной, Луна.
Он заглянул мне в глаза.
Я слегка приподняла таз и просунула руку между нами, ощутив сквозь одеяло его твердый член.
— Я не думаю, что мне нужно больше играть с тобой.
Грудь Уэстона поднималась и опускалась быстрее, пока я гладила его твердый член через ткань. Мы не отрывались друг от друга с тех пор, как моя рука коснулась его члена.
Вдруг в дверь Уэстона постучали, но мы продолжали смотреть друг на друга.
— Уэстон?
Услышала я, как мама позвала его по имени из-за двери.
— Лучше я отвечу, не то она войдет.
Моя рука уже была под одеялом, и только тонкая ткань его боксеров была между моей рукой и его членом.
— Минуточку, я заканчиваю.
Уэстон старался говорить как можно нормальнее.
Как двусмысленно прозвучал его ответ.
— Хорошо, тогда ты спускаешься?
Раздался за дверью приглушенный мягкий голос мамы.
— Блядь — Прошептал он, его видимый пресс напрягся.
— Да, спущусь.
Мы слушали мамины шаги, пока они не стали тише и не исчезли совсем.
— Давай, нам пора вставать. — Радостно сказала я, убирая руку с его члена и делая вид, что ничего не произошло.
Я еще узнаю, почему он меня так назвал. Я стояла в дверях ванной комнаты в одной из его футболок, прислонившись головой к белой деревянной дверной коробке.
— Ты закончил?
Я нахально ухмыльнулась.
— О, Луна, поверь мне, мы с тобой еще далеко не закончили. Тебе еще нужно кое-что доделать, а мне нужно закончить то, что я начал вчера в ванной.
Я бы с удовольствием прыгнула обратно в постель к Уэстону и позволила ему делать со мной все, что он захочет, но пока я не поддавалась, к тому же мама будет удивляться, почему Уэстон так долго.
Я не знала, насколько мама в курсе наших с ним отношений. В конце концов, Уэстон узнал о моем втором имени Флоренс именно от нее.
Флоренция — мое второе имя, потому что мои родители познакомились в то время
