Император свою супругу сможет защитить. А тут вдруг задумался — и стало страшно. Давно забытое чувство тревоги за кого-то очень дорого поднялось в нем.
Так и не сделав ничего за весь день (бедный Шэд чуть не повесился у его двери), Вадерион вечером отправился к Элиэн с твердым намерением больше не выпускать драгоценного котенка из-под своего пристального взора. Вот только было немного поздновато — Элиэн явно чувствовала себя плохо. Выдернутый из постели Сайл подтвердил, что у Императрицы лихорадка и принялся лечить, вызывая у Вадериона все большие и большие подозрения. Эльфы — хоть светлые, хоть темные, хоть какие — пусть и не были неуязвимыми ко всему, но все же болели в сотни раз реже смертных. У Вадериона за всю его долгую жизнь едва ли пару раз насморк был — когда переходили горную реку вброд, а потом попали под настоящий ураган, — а тут Элиэн вдруг слегла, да и еще на целых две недели. Он приходил к ней, сидел у ее постели и смотрел, как она мечется в лихорадке или — чаще всего — тихо лежит и плачет. Он раньше никогда не видел ее слез, а теперь сидел на краю кровати и чувствовал, что он, всесильный Темный Император, может изменить далеко не все.
Элиэн очнулась только спустя долгие две недели, стоившие всей императорской канцелярии мили нервов, потому что Вадерион был предельно зол и совершенно нетерпим в это время. А потом его жизнерадостный котенок превратилась в тень самой себя. Она долго поправлялась — уже наступила зима, — но даже после этого стала какой-то безликой и пустой. Оставив разговор с Элиэн на потом, Вадерион в первую очередь отправился к Сайлу.
— Рассказывай, — приказал он, опираясь на стол. Друид спокойно выдержал и его гневный взгляд, и грубый тон. Из всех его приближенных Сайл был, наверное, самым флегматичным и непоколебимым. Если у Тейнола его отчуждение объяснялось старыми ранами, то императорский лекарь был таким от природы — задумчивым, отрешенным и абсолютно, демонически невозмутимым.
— Что именно?
— Что с моей женой? Ты сказал, что вылечил ее.
Сайл тяжело вздохнул и чуть откачнулся, увеличивая расстояние между ними.
— Я вылечил болезнь, можно сказать, симптом, но устранить причину недомогания Императрицы я не в силах.
— Что с ней? — напряженно спросил Вадерион, не замечая, как отламывает от стола Сайла внушительный кусок древесины.
— Она умирает, — просто и страшно ответил друид.
— Почему? От чего?
— Потому что она — светлая эльфийка, — очередной вздох. — У них есть особенность, о которой его величество, безусловно, осведомлен: если их душа изранена, то тело начинает погибать. Они могут пережить страшные пытки, но душа их крайне уязвима.
— Я знаю, — отрезал Вадерион. В войну Света они с Ринером немало поломали головы, подбирая ключик к несговорчивым пленникам из Рассветного Леса. В конце концов они нашли способ — любого можно сломить, а искусство пыток не знает границ. Но никогда Вадерион не думал, что встретится с обратной стороной этой светлоэльфийской особенности.
— Но Элиэн никто не пытал, — логично возразил он. Сайл вздохнул в третий раз.
— Душевные раны далеко не всегда являются следствием физического воздействия. Сильное и продолжительное волнение, напряжение, страх и боль — к примеру, предательство, — все это разрушает душу ничуть не меньше, а то и больше, чем банальные пытки.
— Хочешь сказать, Элиэн все это испытывала? — прорычал в гневе Вадерион, прожигая взглядом Сайла и стену за ним.
— Мои способности друида позволяют видеть тени чужих душ, и я могу с уверенностью сказать, что на протяжении всех этих шести лет душа Императрицы медленно истончалась. Сейчас она настолько истерзана, что притягивает смерть. Императрица сильна духом, но раны душевные заставляют ее подсознательно желать и продвигаться к смерти, к тому же отнимают физические силы. Отсюда и затяжная болезнь, и общая слабость. Она угасает.
Она угасает — это прозвучало, как приговор.
Что такого могло произойти, что заставило Элиэн страдать? А Сайл сказал, что это началось давно. Когда? Когда она приехала, молодая и неопытная, в чужую страну, где царила Тьма? Когда он насиловал ее каждую ночь, а ей не хватало сил сказать «нет»? Когда Ринер заставил ее раз за разом убивать своим приговором, смотря на чужие страдания? Все это было понятно, но почему в последние месяцы ничего не изменилось, ведь и Ринер был мертв, и Вадерион относился к ней терпимо? Еще хотелось добавить, что не было больше крови, но потом он вспомнил, как пару месяцев после возращения таскал Элиэн по пирушкам темных и даже клановым боям, где и орки, и тролли, и даже оборотни резали друг друга от души. Неужели ей было настолько тяжело в Темной Империи? Но он не сможет этого изменить, не сможет стать кем-то другим, и если ей действительно тяжело находиться среди темных, то он ее потеряет…
Заставив себя не поддаваться панике (он никогда этим не занимался, не потерял рассудок и сейчас), Вадерион отправился к единственному, кто мог спасти Элиэн — к ней самой. Она обнаружилась в своих покоях, одетая и причесанная, собранная и готовая хоть сейчас вести светскую беседу, вот только его больше не обманывала ее маска, и он видел, какой слабой она была.
— Нам нужно поговорить, — он ненавидел эту фразу всей душой и впервые произносил ее сам. Элиэн послушно кивнула, словно давно ждала этого момента. — Я беседовал с Сайлом.
— Понимаю, — даже голос ее стал бесцветным.
И вот как дальше вести разговор?
— Рассказывай, что происходит, — приказал он, нависая над ней, как утес над деревцем. Но сесть Вадерион не мог — был слишком зол, то ли на себя, то ли на Элиэн.
— Что ты имеешь в виду? — в бесцветном голосе промелькнуло удивление.
— То что ты, по словам Сайла, собралась умереть! — рявкнул взбешенный Вадерион: ситуация выходила из-под его контроля, он буквально чувствовал, как душа Элиэн ускользает от него, как вода проходит через пальцы.
— Я собралась⁈ — как оказалось, не только он был зол. Элиэн мгновенно вскочила с кресла и, сжав кулаки и ничуть не понижая голоса, принялась кричать: — Я собралась⁈ Я сделала все, чтобы выжить! Я не виновата, что эта проклятая Судьба вечно подставляет меня! Я столько боролась, столько сделала, столько пережила, чтобы в один миг умереть! Стать, как всегда, ненужной! Убитой!
— Да кто тебя убьет⁈
— Ты, — выплюнула она, и в глазах ее был лишь страх.
Глава 6. Ты
Она никогда его не упрекала, но ее молчаливый страх был в
