— Значит, вы не сердитесь?
— Ну, допустим…
— Видите ли, Майк, я хотел попросить вас об одном одолжении…
Услышав эти слова, Майк невольно насторожился. Улица, на которой он стоял, была по-утреннему безлюдной — даже газетный киоск на углу и магазин поношенной одежды еще не открылись. Напротив бильярдной стояло несколько жилых домов, но в окнах никого не было видно.
— Смотря о каком, — мрачно сказал Майк. — Я сегодня что-то не в настроении делать одолжения кому попало.
— Я вас отлично понимаю, но ведь я извинился, так что, может быть, теперь… Ну, в общем…
— Да что там у тебя?!
— Скажите Кэллоуэю, чтобы он оставил меня в покое!
Эти слова, сопровождаемые треском помех где-то на линии, прозвучали почти как крик отчаяния, и Майк напрягся еще сильнее.
— Кэллоуэя? А что он такого сделал?
— Разве не вы послали его разобраться со мной?
Майк нахмурился.
— Что именно он тебе сказал?
— Он хочет, чтобы я написал для него еще несколько копий, а я… Мне очень страшно, Майк. Я боюсь сказать «нет», но еще больше я боюсь того, что может случиться, если я соглашусь.
Майк задумчиво обернулся к бильярдному залу. Над дверью этого унылого ангара без окон красовалась облезлая вывеска «Бриллиантовый Джим». Интересно, задумался он, кто такой этот — Бриллиантовый Джим? Существовал ли он когда-нибудь, и если да, то что с ним случилось?
— Зачем ему нужны копии, Уэсти? — спросил он.
— Он не сказал, а я не посмел спросить, Майк. Этот Кэллоуэй — настоящее чудовище, и все об этом знают. Однажды он скинул человека с памятника Скотту.
— Ну, до этого дело не дошло, он только грозил, — поправил Майк. — А не говорил Чиб, какие именно картины ты должен скопировать?
— Я думаю, он и сам пока не знает. Он только сказал, что картины должны быть вроде тех, которые мы взяли. Которых никто не хватится.
Майк задумчиво кивнул:
— А ты смотрел последние новости?
— Господи, нет!.. А что? С ней что-то случилось?! Что-то плохое?
Майк пропустил этот крик души мимо ушей. Его внимание привлек пластиковый пакет с мусором, валявшийся в арке между двумя соседними домами. Пластик лопнул, и на куче вывалившихся наружу объедков и пустых пивных банок пировала крупная крыса. Только сейчас Майк задумался о том, как далеко от дома он находится. Уэсти назвал Чиба чудовищем, и с этим трудно было не согласиться. Почему бы ему не быть чудовищем, спросил себя Майк. Ведь породил же Эдинбург доктора Джекила и мистера Хайда?
Машинально шагнув вперед, Майк коснулся подгнившей, с облупившейся краской стены бильярдного зала и тут же отдернул руку, на которой осталась какая-то сырая слизь.
Это адское место, подумал он, брезгливо комкая в руке платок. Проклятое место. Зачем он здесь? Что он здесь делает? Почему не бежит отсюда со всех ног? Пожалуй, на его месте это было бы самым разумным, но Майк прекрасно понимал, что забыть, кто такой Чиб Кэллоуэй, ему удастся не скоро. А если и удастся — Чиб найдет способы напомнить ему о себе. Кроме того, в данной ситуации бегство будет равносильно признанию вины.
— Что ты говоришь? — переспросил Майк.
«С ней что-то случилось», — сказал Уэсти. Интересно, с кем это — «с ней»?
— …Элис! — повторил Уэсти. — Даже не знаю, что мне теперь делать!..
— Насчет чего?
— Да насчет Элис, конечно! Видите ли, вчера вечером мы с ней поцапались… ну, из-за того, что она послала вам эту дурацкую эсэмэску. Короче, Элис ушла и до сих пор не вернулась. И я понятия не имею, где она и что с ней.
Этого еще не хватало! Майк вполголоса пробормотал ругательство.
— Найди ее, срочно. — Его сердце готово было выскочить из груди, но говорил Майк негромко, спокойно, уверенно. Впрочем, пальцы его дрожали так сильно, что он принужден был взять телефон обеими руками. — Найди и помирись с ней. Постарайся ей объяснить, чтобы она поняла. Твоя Элис знает все, а теряет гораздо меньше, чем любой из нас.
— Что вы имеете в виду?
— Если Элис пойдет в полицию, ей сумеют предъявить разве что недонесение. Плюс добровольная явка с повинной. Нам, как ты понимаешь, грозят гораздо более серьезные статьи.
— Элис не пойдет в полицию.
— Пойдет, если решит, что ты тоже против нее. Кстати, как ты собираешься помешать Элис повторить ее маленькую шалость с шантажом?
— Она… она больше не будет. Теперь, когда Элис знает про Кэллоуэя…
— Лучше не рисковать, — перебил Майк. — Звони Элис, шли ей эсэмэски, обойди всех ее подруг, съезди к родителям, в кинотеатр, в котором она работает, — главное, найди ее как можно скорее, а как найдешь — падай на колени и проси прощения. Заставь Элис вернуться любым способом, Уэсти.
На линии установилось молчание, потом Майк услышал, как Уэсти несколько раз шмыгнул носом.
— Хорошо, Майк, я попробую. А… как насчет Кэллоуэя? Вы ему скажете?
— Сначала решим вопрос с Элис. Это важнее. Кстати, позвони мне, как только она найдется, о'кей?
— Кто найдется? Кого потерял, Майки? — спросил Кэллоуэй, появляясь в дверях, и Майк поспешно дал отбой и спрятал телефон в карман.
— Никого, — солгал он и демонстративно поглядел на часы. — Ну, скоро подъедут твои ребята? У меня есть и другие дела.
— Они не приедут, Майк. — Чиб огляделся по сторонам, словно высматривая нежелательных свидетелей. — Я передумал, к тому же мы оба знаем, что они не имеют к пропаже картин никакого отношения, правда? А вот если судить по тому, как ты вспотел, этот телефонный звонок к нашему общему делу отношение иметь может. Да и ручонки у тебя дрожат. Ну, выкладывай, какие новости?
— Это Уэсти звонил, — признался Майк, вытирая лоб, который действительно покрылся испариной. Впрочем, он предпочитал думать, что это только из-за погоды. Утро выдалось на редкость сырым и теплым, и Майк чувствовал, как липнет к спине влажная рубашка.
Чиб секунду подумал, потом улыбнулся:
— И он рассказал тебе о моем плане?
Майк кивнул:
— На мой взгляд, поздновато подменять пропавшие картины копиями.
Чиб покачал головой:
— Мимо.
— Тогда что ты задумал? — Майк скрестил руки на груди, стараясь справиться с предательской дрожью.
Чиб, казалось, обдумывал ответ. Вот он зачем-то принюхался, потом снова покачал головой.
— Каждый из нас что-нибудь затевает, Майк, даже ты. А это значит, что будут победители и проигравшие. Как ты думаешь, на чьей стороне я окажусь в конечном итоге? — Он пристально взглянул на него. — Идем внутрь, выпьем чего-нибудь холодненького.
