мать. Марти была полна надежд и согласилась. Затем она получила электронное письмо от сына. «В нем был список правил, – говорит она. – Нам не разрешалось говорить о прошлом. Мы могли бы обсудить это с сыном, но не с его женой. Мы могли прикоснуться к малышке, только если бы она сама подошла к нам, и нам не разрешалось каким-либо образом подзывать ее».
Марти и ее муж обсудили правила, и хотя прямо они не выразили согласие с ними, но ответили сыну по электронной почте, чтобы он приезжал. «Встреча была ужасной, – вспоминает Марти. – Сын болтал о том, какая замечательная у него работа, как сильно он любит их маленькую девочку и как он собирается получить повышение. Тем временем наша невестка с каменным лицом сидела в углу. Каждый раз, когда наша милая маленькая внучка проходила рядом с нами, она заманивала ее обратно печеньем или игрушкой».
Такой жестокий опыт стал для Марти непосильным испытанием: «Наконец я сама предложила внучке печенье. Она была такой маленькой милашкой и так похожа на нашего сына в этом возрасте. Но невестка подхватила девочку на руки и в раздражении вышла из дома. Сын сказал, что мы должны были следовать правилам».
Марти говорит, что через несколько месяцев после той встречи сын отправил им электронное письмо, в котором сказал, что хотел бы попробовать еще раз. «Но он напомнил нам о своих правилах, – рассказывает она. – Ясно, что он хочет с нами других отношений, чем мы с ним. Это не примирение. Я написала ему по электронной почте, что мы были бы готовы пойти к психологу вместе с ним и его семьей, но он не ответил».
Хотя Марти и ее муж были расстроены своим решением, они все же нашли его лучшим, чем согласие с односторонними правилами своего сына. Присутствие их внучки в комнате, но невозможность общаться с ней были мучительными. Требование, чтобы они не обсуждали прошлое, не позволило бы им исследовать, что пошло не так. «Как мы могли бы когда-либо развить доверие, если бы не понимали, что с самого начала стало причиной отчуждения, – спрашивает Марти. – Предложить совместную консультацию было единственным правильным выбором». Эти родители теперь верят тому, что недавно сказал им друг их сына: что тот злоупотреблял отпускаемыми по рецепту обезболивающими. «Консультация могла бы выявить это, – говорит Марти. – Может быть, ему стыдно».
Иногда родители могут рассматривать даже свои здоровые отношения со взрослыми детьми как не всегда равноправные. Например, вы можете признать и принять неспособность молодого человека увидеть конкретный вопрос с вашей более опытной точки зрения. Движимые любовью, взаимным уважением и заботой, вы иногда можете принять решение помочь взрослому сыну или дочери финансово или другими способами – и вас будут ценить за эту доброту. Однако такого рода помощь, прощение или оправдание отличаются от отношений, которые допускают плохое поведение, способствуют зависимости и заставляют вас чувствовать себя невидимой, неважной или обесцененной.
Давайте немного поговорим об эпизодических отчуждениях. Нередко отчужденные взрослые дети на какое-то время примиряются с родителями, а затем снова отдаляются от них. Иногда периоды дружбы чередуются с периодами разлуки на протяжении многих лет. Родители оглядываются назад на период связи и приходят к убеждению, что ребенок снова впустил их в свою жизнь только из-за финансовых (или других) потребностей.
Отчужденный сын Сондры внезапно воссоединился с ней спустя много лет. Он вернулся в ее жизнь, когда был уже женат и имел двух маленьких дочерей. Вскоре после этого он развелся. Мужчина попросил помощи у своей матери, и Сондра стала помогать ему с внучками. Ее участие способствовало заключению соглашения о совместной опеке. Оглядываясь назад, Сондра считает, что сын восстановил отношения, потому что знал, что его брак подходит к концу, и ему нужна была ее помощь с детьми.
Художница-портретистка Барб пережила похожее воссоединение. Ее дочь вышла на связь, когда была беременна в первый раз. Как только родился ее внук, Барб стала нянькой. Вскоре после этого родились еще двое детей, она нянчила каждого из них, а несколько лет спустя, когда за ними больше не нужно было присматривать, их отнимали. Женщина очень скучает по своим внукам.
Даже Эвелин, чей сын и невестка приводят своих детей на Рождество, но остаются холодно отчужденными на протяжении остального года, страдает от своего рода эпизодической отчужденности. В ее случае сами по себе воссоединения не являются теплыми или продолжительными. Эвелин больше не верит, что ее сын хочет настоящих отношений с ней. Она может только гадать, почему он возвращается каждые зимние праздники.
Джерри и ее муж, воспитывающие маленького внука, периодически воссоединяются с сыном, который неожиданно появляется и иногда остается с ними на несколько дней или даже недель. Они смирились с разочарованием, которое всегда следует за этим. Когда сын приезжает, они открывают ему свои двери и сердца. В то же время родители не балуют его. Джерри с мужем побуждают молодого человека начать вести себя более ответственно: получить наконец профессию или найти работу. И когда они это делают, он снова уходит, несмотря на видимое отсутствие вражды или споров.
Джин, мать-одиночка, оставленная взрослым сыном, более десяти лет страдала от периодических разлук. «В конце концов он всегда возвращался, – говорит она. – У нас бывало по несколько приятных недель, но обычно он хотел, чтобы я дала ему денег. Теперь я это понимаю. Полагаю, я видела это с самого начала, но не признавалась самой себе».
Их последнее примирение закончилось тем, что Джин отказалась заплатить за автомобильную страховку сына и он в порыве гнева уехал. В 67 лет из-за артрита женщине пришлось прекратить работать. У нее не было пенсии. Столкнувшись с ограниченным доходом, Джин поняла, что помогать сыну финансово на протяжении стольких лет было неразумно. Растерзанная, она все же согласилась оплатить трехмесячную автомобильную страховку. Это была первая машина ее двадцатидевятилетнего сына. Он переехал за город, поэтому нуждался в транспорте.
Сын Джин не был удовлетворен ее решением заплатить только за первые три месяца. Он взял деньги, ушел в раздражении и вернулся под конец срока своей страховки. «Сын извинился и умаслил меня, – вспоминает женщина. – Он помог мне сходить за покупками, а потом попросил денег». Джин обнаружила, что колеблется, размышляя о том, как долго она может прожить, действительно ли несколько долларов что-то изменят и стоит ли ей вообще покупать себе место в жизни своего сына. «Я не смогу всегда быть рядом, чтобы вечно вытаскивать его из долгов», – говорит она. Женщина пыталась подтолкнуть сына к тому, чтобы
