если поговорим вон там? – спрашивает Нина. – Мне нужен свежий воздух.
– Конечно. Маркус дома?
– Нет. На работе.
Они вместе идут в сад. Трава под ее босыми ногами свежая и сочная. Скоро придет время ее подстригать. Что бы ей ни приходилось переживать, трава продолжает расти как ни в чем не бывало. Она материальная. Настоящая.
– Какая идиллия у вас тут, – говорит Юэль, когда они сели в садовые кресла.
Нина кивает. Смотрит на блестящую гладь воды в заливе.
Возможно, это только декорация. Возможно, это все ненастоящее.
От этой мысли у Нины кружится голова. Она замечает, что крепко вцепилась в подлокотники, как будто иначе может свалиться с земного шара.
Она никогда не забудет просветление, которое случилось в квартире Г6 от того, сколько всего скрывается под лакированной реальностью.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Юэль.
Он щурится от солнца, но продолжает изучать Нину, словно хочет зарегистрировать каждое ее движение, малейшее изменение мимики.
Или ей просто кажется. Может, она уже разучилась взаимодействовать с другими людьми. Маркус – единственный, с кем она общалась после той ночи в «Соснах», и даже его избегала как могла.
– Я не знаю, как с этим жить, – признается Нина. – Кажется, я абсолютно разбита.
– Я тоже. Хотя в принципе я привык к таким ощущениям.
Нина устало улыбается.
Внизу у воды мычит корова. Кричат чайки.
Действительно кричат? Они и правда существуют? – Ты была на работе с тех пор… с тех пор, как мы там были? – спрашивает Юэль.
Нина мотает головой.
– Но ты был, да? – спрашивает она. – Что случилось? Юэль наконец отводит взгляд. Смотрит на свои руки:
– Я говорил с Верой. Она сказала, что попутчик никуда не делся. Что маме пришлось умереть, чтобы он обрел свободу.
Слова постепенно проникают в Нинин мозг. Она вцепляется в подлокотники кресла:
– Значит, попутчик хотел, чтобы Моника умерла? Таким все время и был его план?
– Кажется, да.
Как она могла подумать, что перехитрила существо в кровати?
Все опять переворачивается с ног на голову. Уцепиться не за что, опоры нет.
– Но в конце это ведь была Моника, да? – испуганно спрашивает Нина. – В коридоре. Я видела разницу.
Видела же?
Это должна быть Моника. Единственное, в чем Нина смогла найти утешение, это в мысли о том, что в конце концов Моника обрела покой.
– Да, – отвечает Юэль. – Это была мама.
Облегчение настолько сильное, что слезы наворачиваются у Нины на глазах.
– Попутчик нашел новое тело, – продолжает Юэль. – Это человек, который иногда бывает в «Соснах».
И Нина понимает, почему он только что так внимательно на нее смотрел. Железный обруч снова сжимается.
– Я спросил, я ли это, но Вера сказала, что это кто-то другой.
Юэль отрывает травинку, крутит ею между пальцами.
– Так ты поэтому пришел? – спрашивает Нина. – Чтобы проверить меня?
Юэль мотает головой:
– Не только. Еще я хотел узнать, как ты себя чувствуешь.
– И к какому выводу ты пришел? Это я здесь сижу или он теперь во мне?
Юэль смотрит на Нину, упирающуюся в газон пальцами ног:
– Нет. Попутчика здесь нет.
– Откуда ты знаешь?
Юэль снова качает головой:
– Просто знаю.
– Этого недостаточно. Юэль… Я сама себя больше не узнаю.
– Ты не можешь быть этим человеком, – говорит Юэль. – Ты не была на работе с тех пор. А по словам Веры, попутчик там бывал.
Нина сглатывает. Знает, что должна смириться с тем, что никогда не получит ничего даже близко похожего на доказательство.
Некоторое время они сидят молча. Юэль закуривает. Звук зажигалки и первая затяжка вызывают массу воспоминаний. Он курит совсем как раньше.
Нина скучала по нему. Он ей нужен. Без Юэля она останется наедине с произошедшим.
Юэлю она тоже нужна.
Она правильно сделала, когда не поехала с ним в Стокгольм тогда, полжизни назад. Их дружба была слишком сильна. Она выжгла Нину. И она все равно не смогла бы ему помочь.
Но теперь они оба изменились.
– Что будешь делать? – спрашивает Юэль.
– Не знаю, смогу ли дальше работать в «Соснах».
– Понимаю.
– Но, возможно, я должна. Кто-то другой подвергся тому, что случилось с Моникой. Если бы я знала, кто это, и могла предупредить…
Нина замолкает. Юэль вопросительно смотрит на нее.
– Адриан, – говорит она. – Может, это Адриан? Он был тогда в коридоре.
Нина видит его перед собой в раздевалке. Молодое сильное тело. Должно быть, он как раз то, что нужно попутчику.
– Но Адриан не работает в отделении Г, – рассуждает она. – А все происходило только там. По крайней мере, я так думаю. И попутчик был вынужден сломить нас, чтобы…
– Это может быть кто угодно, – перебивает ее Юэль. – И у меня есть ощущение, что попутчик сделает все, чтобы мы его не обнаружили. Он же добился своего.
Кажется, Юэль тщательно продумал все по дороге сюда. Нина не поспевает за его мыслями.
Попутчик все еще в этом мире. Ничего не закончилось.
– И кстати, даже если бы мы поняли, кто это, – говорит Юэль, – что мы могли бы сделать?
Нина качает головой:
– Не знаю. Я уже ничего не знаю. Я даже не знаю, останусь ли тут жить. Может, пришло время заняться чем-то другим.
– Например, чем?
– Понятия не имею. – Нина посмеивается и сама себе удивляется.
Она всю жизнь боролась за то, чтобы ее жизнь не развалилась. В полной уверенности, что все рухнет, если она не будет настороже. Насколько она была близка к тому, чтобы попутчик пробрался в нее? С самого начала она так всего боялась. Любой ценой хотела оказаться в безопасности. Судорожно хваталась за то, что больше не играло никакой роли.
Нина закрывает глаза. Солнце греет лицо, но в воздухе уже чувствуется приближение осени.
– Когда ты уезжаешь? – спрашивает она, снова открывая глаза.
– Не знаю. Бьёрн звонил, когда я ехал сюда. Он хочет оставить дом. Сказал, что я могу там жить, если захочу и разрешу им иногда использовать дом как дачу.
– А ты этого хочешь?
– Понятия не имею. Не знаю, что мне тут делать. Но и не знаю, что мне делать в Стокгольме.
– Какая мы отличная пара, – смеется Нина.
Юэль тоже усмехается.
– Мне в любом случае надо съездить в Стокгольм, – говорит он. – Надо разобраться кое с чем и… кое с кем поговорить.
Нина кивает. Понимает, что речь идет о тайнах, которые попутчик использовал против него. В тот день, когда Юэль захочет, он об этом расскажет.
Однажды она, возможно, расскажет ему свою тайну. Расскажет, как умерла ее мама.
Я знала, что делаю, когда говорила
