Книга София. В поисках мудрости и любви - Дэ Нирвакин

грифа снесло в сторону, а седовласый ягуар перестал ощущать под ногами потоки энергии. Он стал стремительно падать вниз. Пурусинх увидел под собой гребень высокой волны, которая все поднималась и поднималась из моря, словно это было живое существо. Брызги соленой воды оросили ему голову, а ступни коснулись воды. В этот момент он сумел сосредоточиться и совершил мощный сиддхический прыжок вверх.

— Мы должны подняться еще выше! — взревел Пурусинх. — Бурю не обойти, но мы можем пролететь над ней!

Гриф ничего не сказал — крылья Гуаттамы были напряжены до предела, но у него не получалось сделать ни одного взмаха. Он едва держался в бешеном вихре урагана, теряя высоту.

— Шторм становится сильнее! — снова закричал ягуар, надрывая глотку.

— Мне потребуются твои силы! — отозвался Гуаттама. — Иначе мы все погибнем!

— Отлично! Что я должен сделать?!

Вместо ответа браминский гриф крепко схватил Пурусинха. Было непонятно, для чего он так сдавил его птичьими лапами, что невозможно было даже пошевелиться. Прошло еще мгновение, прежде чем Пурусинх осознал всю чудовищность происходящего. Он не мог пошевелиться, потому что гриф переломил его тело пополам. Пурусинх не чувствовал ног, потому что его ноги оказались в другой лапе Гуаттамы, продолжая судорожно брыкаться.

Нет, нет и еще раз нет! Он не верил собственным глазам. Откуда в другой лапе Гуаттамы взялись его ноги? Это не могли быть его ноги! Но, осматривая свой торс, ягуар ничего не увидал под разорванной туникой, забрызганной кровью. Там, где всего мгновение назад были его ноги, — уже ничего не было!

Из глаз Пурусинха брызнули горючие слезы, которые смешались с проливным дождем. Он не мог это принять, он не знал, что теперь ему делать. Из гортани ягуара вырвался душераздирающий рев. Его глаза встретились с глазами браминского грифа. Да, теперь он узнал его! Он понял, кого напоминал ему гриф Гуаттама! Печально-строгие глазницы, широкие брови, изогнутый клюв — все повторяло черты лица Джидду Кришнамурти, который в сновидении почти слился с образом Бодхисаттвы. Но кто мог предположить, что их встреча закончится вот так — что гриф Гуаттама разорвет его тело на части?

В глазах Пурусинха мелькали вспышки молний, морские волны, кроваво-красные лапы грифа, который острым клювом отщипнул одну его ногу и заглотил ее целиком. Затем в пасть грифа последовала вторая нога. Тут раздался вопль Джанапутры, который только сейчас понял, что гриф поедает ягуара.

Когда ягуар снова открыл глаза, дождь прекратился. Он парил высоко над темно-серыми облаками, в которых непрерывно сверкали разряды молний. Раскатов грома не было слышно. Кругом установилась мертвая тишина. Вверху были видны холодные звезды, однако Пурусинх не мог повернуть голову, чтобы их разглядеть. Ведь туловища у него уже не было! Гриф Гуаттама нес его голову в своих цепких когтях. Он поднялся выше грозовых туч Тамо-трики, он летел на такой недосягаемой высоте, куда не могла залететь ни одна птица. Только бы выжил Джанапутра… подумалось вдруг Пурусинху, и это была последняя мысль ягуара, прежде чем клюв Гуаттамы с громким хрустом раздробил его череп.

***

На белый морской песок накатывали волны. Они шептали заклинания из далекого детства, когда над его люлькой склонялась молодая пятнистая кошка. Она пела загадочные мантры, ласкала его, смеялась над ним, ведь она была его матерью. Он протянул к ней руки, но образ верховной жрицы Наянадхары тут же исчез. Как только Джанапутра очнулся, в памяти у него стали всплывать жуткие картины. Чтобы отогнать этот ночной кошмар, он помотал головой и приподнялся.

Вокруг мирно плескалось прозрачно-лазурное море. Над пенистыми волнами кружила стайка пеликанов. Джанапутра лежал на большом остроконечном камне, куда его выбросил прибой после кораблекрушения. Ведь он так хотел отправиться в морское путешествие на остров Аирват! Но что-то пошло не так…

Он сполз с камня и сделал несколько шагов. После шторма мог уцелеть кто-то еще. Прикрывая свое лицо от солнца, Джанапутра внимательно осмотрел линию прибоя. Никого… Больше не было никого. Он вздохнул и плюхнулся на песок, обхватив лоб рукою. Внезапно его глаза остановились на камне, с которого он только что спустился, уж очень он походил на птицу. Вернее, на того исполинского птице-человека из кошмарного сновидения. Приблизившись, Джанапутра погладил каменный клюв — это был точный слепок того самого грифа! Но кто и зачем вытесал грандиозную скульптуру здесь, на берегу моря?

Если допустить, что ночной кошмар не был сном, то на берегу лежал бы сам гриф Гуаттама, а не его каменное подобие. В голове Джанапутры что-то не складывалось. Ему чего-то не хватало для восстановления всех событий. Пурусинх, первопредок ягуаров! Он был с ними. Он летел рядом, а потом… потом Джанапутра все вспомнил. Он вспомнил свой крик, вспомнил, как Гуаттама заглатывал части тела Пурусинха! Отпрянув от каменного грифа, Джанапутра повалился с ног. В его глазах застыл ужас. Выходит, гриф и ягуар погибли, чтобы доставить его сюда, на Аирват-двипу. Один съел другого, а затем сам окаменел, едва приземлившись на берег. Преодолеть Тамо-трику как-то иначе было невозможно.

Мрачные легенды об острове оказались правдой, никто не возвращался отсюда живым, и Джанапутра тоже как будто умер. Он ощутил себя полностью оторванным от остального мира, куда не мог больше вернуться. Словно дух в необитаемой вселенной, которая целиком умещалась здесь, на этом острове, за границами которого простиралась необъятная пустота.

Теперь неукротимое желание попасть на остров Аирват казалось ему глупой прихотью. Джанапутра погрузился в молчание. Здесь, конечно, могли обитать брамины-отшельники, которые верили в великую тайну. Но под прекрасной дочерью риши Девиантара они могли понимать что угодно — древнюю реликвию или книгу, которую хранили много тысяч лет. На это, кажется, постоянно намекал гриф Гуаттама, он вообще ни разу не обмолвился, что на острове жила юная дева. Чем больше об этом думал Джанапутра, тем больше он склонялся к тому, что это был обман чувств. Хуже того, это мог быть очередной искусный заговор темного мага Нишакти — с такими мыслями Джанапутра проходил мимо кокосовых пальм и диких кустарников.

Чтобы отыскать источник пресной воды, ему приходилось выбирать направление, где трава становилась зеленее и гуще. Почва под ногами приобрела темно-фиолетовый оттенок. По земле, словно змеи, расползались корневища баньянов, среди которых пробегали оранжевые сороконожки и серые мокрицы. Наконец, на пути ему попалась груда камней, под которыми блеснул родник с чистой водой. Он сделал привал, нарвал водяных орехов, бобовых стручков, растущих поблизости, и пошел дальше.

Ручей вывел его к мелководной речушке, над которой смыкались ветви непролазных джунглей, после чего вышел к