И к ним подходят все новые.
— Молодец, — киваю я, скрывая свое удивление. — Продолжайте нести свой пост.
Припасы очень важны — мое войско начало испытывать нехватку продовольствия еще до ночной битвы.
— Конюшни, — подсказывает мне Ланс.
Да, после сокровищницы и складов, самое ценное, что есть в замке, это лошади. Мы снова поднимаемся на верх. находим конюшни. Там идет отчаянная схватка. Почему-то, на кулаках. Сперат дико кричит, пока я пытаюсь понять, кто из дерущихся за меня. Все в бело-красных повязках и сюрко.
Дерущиеся, по большей части, перестают драться. Ко мне бросается мой конюх. Лицо в крови, рука висит. Я машинально протягиваю руку и кладу ему на плечо. Манны почти нет, но у него только поверхностные порезы. Он жалуется, что кто-то пытается увести мою законную добычу. Только сейчас я понимаю, что сражаются тут мои люди с моими же людьми. Я спрашиваю у конюха, какая из полутора десятков беснующихся от ужаса в стойлах лошадей, моя законная добыча. Он указывает на три. Самых дорогих на вид.
Я соглашаюсь. А потом выбираю из присутствующих людей, чьи доспехи или лица мне знакомы. Отдавая предпочтение наградным лентам. Задаю им аналогичный вопрос. Но уточняю, что у них может быть только одна добыча. Когда остальные, включая Ланса и Сперата, выбрали по лошади, напряжение вокруг резко спадает. Делить принято чужое, воровать у своих строгое табу, как и в любом коллективе основанном на насилии. Что не значит, что лошадей не попытаются уркасть попозже, когда будет поменьше глаз вокруг.
В конюшню начинают заводить других лошадей. Это уже наши. Кочвенный признак. что несмотря на крики вокруг, замок взят. И рыцари торопятся пристроить своих лошадей. Появляется Волок верхом на Коровке. Мой боевой конь радостно ржет и тыкается мордой, едва не свалив меня с ног. Все остальные весело переругиваются, рыцари также треплют своих лошадей. Чей-то труп оттаскивают в сторону — я с облегчением отмечаю, что на нем нет белого и красного.
Оставив Коровку под охраной конюхов, я выхожу на крошечный внутренний дворик. Тут народу, как на восточном базаре. И все с мешками. Замок буквально потрошат, как мародеры супермаркет. Выгнать из него пехтуру или рыцарей я не вижу возможности, поэтому я оставляю всё на самотек и возвращаюсь в жилые покои донжона.
Глава 27
Надежный человек на своем месте
Утром в комнату, выбранную мной для ночлега, ворвался Старый Волк.
— Утро, молодой Итвис! Глаз Императора уже давно ищет ваше лицо своими лучами, чтобы согреть вас в своей славе!
Он был уже в доспехах и они скрипели кожей и лязгали громче, чем каркал он сам. Поэтому я проснулся раньше, чем он начал говорить. В комнате было темно — на узких окнах-бойницах были навешены толстые дубовые заслонки. Борсо пошлепал к ним, по дороге раскидывая ногами валявшиеся на полу кружки и кувшины из под вина, и открыл, впуская в комнату луч светила. Свет упал и на его лицо — он был без шлема. Дядя Рой как-то говорил Магну, что лучше пойти в бой полностью голым, но в шлеме, чем в латах, но без шлема. Да и в руках у Старого Волка не было оружия, и рожа была у него настолько довольной, что он стал похож на улыбающуюся воблу. Похоже, Борсо не замыслил плохого. Только после этого я выпустил рукоять Крушителя, за который схватился — он стоял прислоненный к стене рядом с кроватью. В комнату ворвался Сперат в одной рубахе, зато с топором наперевес.
Борсо хохотнул, и показал ему пустые руки. Потом сказал, уже мне:
— Мало захватить замок, надо еще овладеть им. Во всех смыслах, — он снова хохотнул и скрылся за дверь. Крикнув уже из-за спины Сперата. — Я созову ваших командиров и жду вас в главном зале.
Смеялся Борсо не над моей заспанной рожей или нерасторопностью моего оруженосца. Он заметил, как под одеялом пытаются спрятаться жена и дочь покойного да Мерта. В панике они прятали лица, оставляя на обозрение куда более интересные части тела. Хотя, если подумать… Да Мерт теперь я, так что всё законно. Я сдавленно хихикнул, закашлялся. Пропустил через себя волну «энергетика». Нашел кожаный мех с водой — пить такое трудно. Нужно или быть человеком глубоко привычным и нечувствительным к естественным ароматам, или иметь острую нужду. У меня было второе. Только после нескольких больших глотков воды похмелье стало отступать и в голове прояснилось.
— Сперат, родной, — все еще хрипло сказал я, с удивлением отмечая, что с похмелья я говорю как человек, а не как Итвис. — Догони этого живчика, пусть тихо посидит. Позови лучше сюда Ланса. И Динадада.
— Сеньор Магн, — встряла в разговор вдова да Мерт. Голос у неё был строгий, хотя говорила она закрыв лицо одеялом, явно не замечая, что большая часть остального тела не прикрыта. Спряталась. — Разрешите нам удалиться, ведь наше присутствие тут… Неуместно.
Мой взгляд остановился на розовом соске и внутри пробудилось ленивое желание.
— Я отведу вас к вашим фрейлинам… — тут же пришел мне на помощь Сперат. И немного замялся. — Вернее, двум из них. Они в соседней комнате…
Вот почему он пропустил Старого Волка. Тоже был занят. В соседней комнате. Я не удержался и положил руку на замершую и красную от стыда дяжку младшей да Мерт. Стыд странное чувство — оно не сподвигает на свершение. Взять неприступный замок да Мерт было в десять тысяч раз сложнее, чем уговорить на сдачу её хозяек.
— Сперат… Ты, вот что… Сначала оденься… И возвращайся… — вот как сказать «минут через двадцать»⁈. — Сначала догони Старого Волка, потом оденься, и дождись, когда я тебя позову.
Примерно через час, уже после того как вдова с дочерью скрылись за дверью, и я сам успел одеться и привести себя в порядок, я велел позвать Ланса.
— Там стоит Старый Волк и Динадад со своими людьми. Заняли половину этажа, — тихо прошептал Ланс, когда подошел поближе. Он был в одной кольчуге,
