капитан сказал, что это была шутка, но настойчивость парня пересилила начальственную лень – пришлось полезть в карты. Оказалось, что на ноль градусов широты и ноль градусов долготы действительно стоит буй, названный, как ни странно, экваториальным.
История уже давно стала общественным достоянием, и мало кто знает, что не так уж она далека от истины.
– Смотри, тут нарисовано, где мы едем, – пухлик подошел к электронным картам и, почувствовав себя беспомощным, позвал меня на помощь: – Как тут масштабировать?
– Вот, – я крутанул колесико мышки так, чтобы на экране появилась упрощенная модель планеты, где тонкая линия показывала наш путь, а жирная точка – текущее местоположение.
– А вот это крыло, – Никита отлип от дисплея и вышел наружу, демонстрируя телефону правую часть мостика.
Я перевел дыхание. Посторонние сейчас были не к месту. Мне срывали мыслительный процесс. Нужно столько всего обмозговать. Например, почему пятнистый котяра послушался каких-то персонажей из книжки. И с каких пор они стали действовать без моего участия. Может, Астролябия даже перекраивала сюжет под свои нужды, а я об этом не знаю. Но вместо того, чтобы врубиться в происходящее, я наблюдал за потугами пухлого механика быть интересным.
– Димон, слушай, а где тут можно подняться наверх? – спросил Никита, сунув одну голову внутрь.
– С другой стороны, – вежливым тоном ответил я.
– А тут никак? – уточнил гость.
– Неа.
– Ладно, сейчас, – слегка высунув язык, Никита метнулся к другой двери и обнаружил там лестницу, ведущую к настилу мостика.
Самую высокую палубу всегда считали очень опасной. Там же находятся антенны и прочая техника, излучающая волны, которые легко могут оставить без потомства. Я подошел к штурманскому пульту и выключил от греха подальше всю аппаратуру, чтобы не лишить пузатого механика самого дорогого.
Через пару минут Никита спустился обратно со встревоженным лицом.
– Видео не сохранилось, – сказал мой гость жалобно.
Я взял из его рук телефон, чтобы убедиться в этом самому. И действительно, из целой экскурсии остались только первые пять секунд с невнятным бормотанием на фоне координат. Увлекательное зрелище, что тут сказать.
– Вот черт, – огорчился пухлик. – Может, еще раз заснять?
– Почему бы и нет, – сказал я, готовясь к худшему.
– Опять это все рассказывать, – Никита начал метаться из стороны в сторону. – Да ну его, пусть идет в одно место. Не буду ничего переделывать.
С этими словами второй механик ушел вниз и громко хлопнул дверью, оставив меня в недоумении.
Нужно с кем-то обсудить, что творят мои персонажи. Оторвать, что ли, Майка от кроватки, чтобы опять послушал, как собственный текст может издеваться над автором, требуя при этом ответственного отношения к себе. Так я и поступлю.
– Ты хочешь сказать, что Обормот слушается персонажей? – удивленно спросил мьянманец, еще не совсем проснувшись после моего звонка.
– По крайне мере, мне так показалось, – я пожал плечами. – Такое чувство, что персонажи хотели от меня избавиться, чтобы сообщить Натахталу о том, что он – персонаж книги. Когда я продолжил писать, он уже был в курсе и обсуждал это с остальными.
– Тебя ничего в этой ситуации не смущает? – задумчиво спросил Майк.
– Все смущает, – честно ответил я.
– А что больше всего? – кадет пристально посмотрел на меня.
– Они плохо ко мне относятся.
– Странно ты выставляешь приоритеты, – ответил мьянманец.
– Это еще почему? – сначала я хотел возмутиться, но быстро передумал. Лучше послушать мнение со стороны.
– Можешь объяснить примерно, что происходит, пока ты пишешь? Я так понимаю, что персонажи живут своей жизнью вопреки твоей воле. С чем-то ведь это связано.
– Они просто где-то у меня в голове, – произнес я. – Их мир существует в моем подсознании, и, когда я представляю его, все происходит, как во сне. Герои действуют сами по себе, а пальцы просто скачут по клавиатуре, записывая за ними, будто под диктовку. Однажды я вписал в текст самого себя. Это было странно.
– Что? – Майк был шокирован услышанным. – Давай-ка поподробнее.
– Когда Серетун выбежал из гостиной, чтобы поругаться со мной, я сочинил себя внутри книги. Странное было чувство: словно нахожусь в двух местах сразу. Волшебник прижал меня к стенке, и я физически почувствовал это. Но все равно продолжал сидеть за ноутбуком и строчить.
– Твои слова – настоящая сенсация! – воскликнул кадет. – Только меня удивляет, что ты так спокойно реагируешь на происходящее.
– Почему? – спросил я с искренним непониманием.
– Ну смотри, – выдохнул Майк. – Твои герои живут отдельной жизнью, твои пальцы строчат по чужой воле, а ты спокоен, как удав. Я бы на твоем месте как минимум грохнулся в обморок.
– Многие говорят, что у писателей текст живет своей жизнью, – парировал я. – Раньше думал, это метафора, но все оказалось гораздо более буквально.
– Нет, Дима, – покачал головой мьянманец. – Твой случай исключителен. И знаешь, почему?
– Нет. Почему?
– Из-за кота, – просто ответил кадет и резко изменился в лице. – Кажется, я понял, что происходит. Но это слишком даже для тебя.
– Скажи, не стесняйся, – попросил я.
– Да не стесняюсь я, – вспыхнул Майк. – Просто это слишком логичное объяснение. Даже буддизму не противоречит.
– Ну, – сказал я нетерпеливо.
– Ты точно готов это услышать? – серьезно спросил кадет, глядя мне прямо в глаза через свои прямоугольные очки.
– Точно.
– Твоему феномену есть только одно объяснение, – мьянманец сделал паузу, но нашел силы продолжить: – Мы сами живем в книжке.
– Шутишь?
– Если бы, – Майк вздохнул и уселся в кресло. – Это реально все объясняет. И кота, и твое спокойствие в ответ на психушку с книгой, и даже мое поведение. Я ведь который раз уже выслушиваю тебя, даю советы и вообще напоминаю подружку главной героини.
– Наверное, ты просто стал мне другом, – стеснительно сказал я.
– Тогда я тем более должен был послать тебя, – отмахнулся кадет и тут же добавил: – Как друга, конечно.
– Но кто может писать о нас? – с опаской спросил я. – Кому это все нужно?
–
