Алла посмотрела на нее в смятении.
–А что за госслужащий? Не Киселев ли, депутат?– взволнованно спросила она.
–Нет, не переживай, не твой,– ответила Марина.
–Что было дальше?!
–Я охренела от услышанного! «…ляжешь с ним… Все будет норм»,– передразнила та Ирину,– «идет он нах!»– выкрикнула я. И развернулась в сторону ворот. Тогда еще кольнуло в груди, а вдруг догонят, затащат силой в дом. А мало ли, что на уме у всех этих скотов. Я участила шаг… Минут пятнадцать неслась как в жопу стрелянная, пока меня не осветила фарами Иркина машина. «Садись!»– сказала Ирка. Я вся зареванная и с недоверием: «Куда ты, в город?» «Ну а куда еще?!» Ноги на каблуках устали; на свой страх и риск я села к ней. Мы выехали на трассу; Ирка была чернее тучи. Не знаю, что ее взбесило больше: упущенные деньги или выговор приборзевшего клиента, его язвительное недовольство, а, может, все и сразу. Но мне она ничего не предъявила. Была не очень разговорчива.
А наутро я смотрела в зеркало с отвращением. Я видела то плоскогрудое существо, над которым потешалась пьяная толпа. Хуже того – оплеванную и облеванную тряпку, в которую харкали все кому не лень! Никогда еще мне не было так мерзко! Голова моя раскалывалась: как быть дальше? Однозначно бросить! Кипело все во мне. Ладно. Ну а чем жить дальше? Вернуться в больницу на копеечную зарплату? Да ни за что! Пойти в продавщицы, в официантки? Нет. Я знала, что и там не шибко платят, а квартиру я не потяну. Возвращаться к бабке, экономить на гречке, копить на новые трусы я тоже больше не хотела. И сбережений не имела никаких на «черный» день. Тысяч тридцать, но это мигом разлетится, их я не считала. Первые два месяца транжирила, а тогда, на третий, поняла, что делать так нельзя…
–Знакомая картина… – сказала Алла с грустью, пониманием.
Марина вяло улыбнулась: сней были солидарны. Наконец-то она могла открыться, и ей в ответ не прилетят за это камни. Никто не скажет грубых, резких слов.
–Не представляешь, как же мне хотелось выговориться, спросить у вас совета! Когда мы собирались вместе, так и подмывало все вам рассказать. Но не могла я, а пропасть между нами все росла, росла… Вы что-то живо, с интересом обсуждали, а я боялась лишнего сболтнуть, особенно когда под алкоголем. Придумала историю о щедром толстосуме и прикрывалась ею как щитом. Носила все в себе, а это сущее мучение! Теперь ты понимаешь, какое это испытание для дружбы. Ты начинаешь отдаляться от друзей, живешь в каком-то замкнутом пространстве, перестаешь им доверять и напрягаешься в общении, все время начеку, как будто ждешь разоблачения. Как будто это не твои друзья, а шпионы. Они все чувствуют и думают, что ты зазналась, что их компания тебе неинтересна, и появляются обиды, ссоры… Знаешь, чем сильнее я вовлекалась в это дело, тем тяжелее мне становилось видеть вас.
И после той истории с мальчишником… Не знала, что мне делать. Сомнения разрешила Ирка. Она мне позвонила и спросила, готова ли я выехать на встречу. Меня же воротило от одной лишь мысли. «Нет! И не знаю, буду ли вообще готова»,– ответила я ей. Она не стала ставить ультиматум (или работай, или вали на все четыре стороны), за что я очень благодарна; она все поняла и отнеслась по-человечески. «Возьми недельку, выберись куда-нибудь из города, обдумай все и для себя реши. Я не могу дать никаких гарантий, что этого не повторится. Идеальных условий не бывает, какую сферу не возьми. Одни расплачиваются здоровьем, другие же – самооценкой. Одно могу сказать: ты не найдешь другого места, где будешь получать такие деньги. Но это не для гордых. Решай сама»,– были ее слова. Я уехала к матери в поселок, а по возвращении позвонила Ирке и сказала, что готова, только мальчишники больше не предлагать. Ну не смотри так на меня! А что мне оставалось делать? Я не хотела возвращаться в нищету, никто нигде не предложил бы даже половины этих денег!
А дальше мне везло, мне попадались приличные, интеллигентные мужчины, никто не унижал… Ни в сауны, ни на мальчишники, конечно, я не выезжала. Хватило того раза, чтобы понять, какими пьяными скотами бывают эти господа. Я времени не теряла, копила деньги. Открыла счет в рублях и в долларах, клиенты были как русские, так и иностранцы. Больше всего мне нравилось работать с азиатами: они, как дети, восторженны, наивны, мы все для них красавицы. И не изматывают, с ними быстро. Прошло полгода, я отучилась в автошколе, купила свой автомобиль. Для девушки из маленького поселка, можно сказать, успех. Но его цену знала я одна…
Ее исповедь прервал звонок. Это была Ирина, и Марина с раздражением сбросила, но «главная» перезвонила и настойчиво держала вызов до последнего, второй и третий раз. Пришлось ответить.
–Отвалите!– выкрикнула подруга.– Ненавижу, ненавижу! Не звони мне больше, поняла?!– и сбросила.
Казалось бы, она успокоилась, но звонок Ирины снова вывел ее из себя. Алла догадывалась, что не история с мальчишником привела Марину к ней; не та история полугодичной давности. Было что-то еще.
–Звонила Ирка? И что она хотела? Чего ей надо от тебя?
–Я приехала к тебе со встречи… – начала Марина, всхлипывая.
–Я это поняла.
–Я говорила, что мне везло с клиентами. Попадались адекватные, не распускали руки, не унижали… А сегодня мне не повезло.
Марина расстегнула платье, спустила колготки: на белой спине, бедрах и ногах кто-то поставил уродливые жирные кляксы багрового цвета. Колени и ладони были красные, натертые: похоже, ее поставили на четвереньки, спиной к клиенту; она сопротивлялась, вырывалась, отсюда эти ссадины и синяки.
Марина закрылась ладонями, зарылась в волосах; Алла смотрела на нее и чувствовала себя так, как будто бы жестоко обращались с ней, а не подругой.
–Он оказался извращенцем и предложил мне то, на что я не согласна ни за какие деньги! Я отказалась, а он меня избил… – выдавила из себя Марина.
Она оставила все мерзкие подробности, губа ее тряслась, в глазах стояли слезы; Алла подалась вперед.
–Ну все, иди ко мне… Не плачь. Моя хорошая, Мариночка…
И они обнялись так крепко, как не обнимались никогда, хоть и дружили далеко не первый год. Своим признанием Марина снова проложила мост доверия, разрушить который теперь никто не смог. И Алла осознала, что есть на свете человек, кто, зная правду, принимал ее такой, какая она есть. Тот, с кем не нужно притворяться.
***
Марина собралась покончить с прошлым. Она пообещала, что устроится куда-нибудь и будет зарабатывать пусть небольшие деньги, но ни на что не променяет душевное спокойствие, оставит в прошлом унижения. И к слову, нищета ей не грозила: она имела неплохие сбережения, вклад в долларах и вклад в рублях. Рубль обесценился, зато валюта выросла двукратно, а значит, и Марина ничего не потеряла. И «Мазду» при желании всегда могла продать.
–Хочу уехать и начать новую жизнь. Есть мысли получить нормальное образование, чтоб никому не подтирать. Здесь бесполезно: даже имея высшее, ты не всегда устроишься по специальности. А без знакомств и связей о хорошей должности и не мечтать. В лучшем случае половину будешь отдавать за жилье, а половину тратить на еду. А в худшем, и на то не хватит… Я хочу уехать. Из страны.
