Внезапно американец задрал юбку Моник, спустил трусики и стал осторожно пробираться туда, где, к еще большему стыду пьяной скромницы, была уже готовая для него возбужденная, жаждущая глубина.
— Но… Луи! — выдохнула она, стараясь обернуться и посмотреть на нижние ступени лестницы.
— Я дал ему двадцать франков на пиво, — прерывисто прошептал Джерри. — Сказал, что мы присмотрим за домом.
Мужчина проник в нее одним резким толчком. Моник вскрикнула и оперлась спиной о зеркальную стену. Он двигался медленно и ритмично, принося любовнице удовольствие, которого она всегда жаждала. Джерри обращался с ней жестче, чем Гай, и Моник с удивлением поняла, что это приятно. Она приоткрыла глаза: мужчина и женщина отражались во множестве серебряных зеркал. Зеркала были даже над Моник. Мадемуазель Фар с ужасом обнаружила, что женщина — это она сама. Только вот что она делает? Как может творить такое? Джерри двигался так уверенно… Казалось, он способен без устали продолжать это, сколько ей будет нужно. Руки Моник стиснули крепкие ягодицы, каждый новый толчок отражался в десятках зеркал. Его язык проникал в ее рот, повторяя ритм тела.
Первые потоки удовольствия внезапно растеклись по рукам и ногам Моник… а затем… взрыв запретного блаженства сковал все ее существо, захлестнул с головой. Девушка закричала.
— Боже, ты просто французский вулкан! — выдохнул мужчина.
Потом он крепко зажмурился и дернулся, словно гангстер из американского фильма, приговоренный к казни на электрическом стуле. Его тело содрогалось еще и еще, а губы не отрывались от ее рта.
Прошло несколько минут. В доме было тихо, как никогда. Любовники по-прежнему тесно прижимались друг к другу. Каждый раз, когда Моник сильнее притягивала его к себе, она ощущала очередной прилив удовольствия. Девушка попыталась хоть немного прийти в себя.
— А теперь, пожалуйста, покажи мне мастерские, — предложил Джерри.
Моник быстро исполнила его желание. Она почти не обращала внимания, что американец записывает детали костюмов, висящих на вешалках или манекенах, игнорировала вспышки «Полароида», с нетерпением ожидая момента избавиться от случайного любовника.
Через пятнадцать минут они вышли на улицу.
— Поужинаем? — предложил Джерри.
— Мне пора, уже поздно, — пробормотала Моник, стараясь не смотреть ему в глаза.
Она была потрясена и пристыжена.
— Обычно я не такая… — вдруг выпалила она.
— А стоило бы! Да почаще! У тебя отлично получается!
Моник поежилась.
— Тебе когда-нибудь говорили, какая ты красивая? — спросил Джерри.
Девушка поймала проезжавшее мимо такси.
— Нет. Я знаю, что не такая уж и привлекательная.
Американец открыл дверь машины и вложил что-то в ее руку.
— Давай как-нибудь повторим это. Возьми, пожалуйста.
Автомобиль тронулся с места. Девушка разжала ладонь: пятьдесят франков.
«Обошелся со мной, как с обычной проституткой», — удрученно подумала она.
Шлюха за пятьдесят франков. Но разве не так она себя повела?
Дома Моник приняла душ, но потоки горячей воды не могли смыть позор.
На следующее утро Моник открыла свою мастерскую, а потом побежала в кабинет Саманты и тщательно заперла за собой дверь.
— Прошлой ночью я… — Девушка замолчала и прикрыла лицо руками.
— Что случилось, в чем дело? — Саманта бросилась к ней, обняла подругу, усадила на стул.
— Не могу рассказать, — всхлипнула скромница. — Мне так стыдно!
Американка налила воды и поднесла стакан к губам девушки.
— Попей, пару раз глубоко вдохни… — посоветовала она. — Это же я, Саманта, помнишь? Мне можно рассказать абсолютно все!
Моник глотнула воды, потерла щеки, посмотрела на подругу большими карими глазами и неуверенно заговорила:
— Прошлой ночью… не знаю как, но… американец по имени Джерри напоил меня.
Она тряхнула головой.
— Мне очень стыдно.
— Ах, это он! — нахмурилась Саманта. — Я знаю этого парня. Он пробовал тот же фокус со мной. Я не купилась. Но… если ты напилась, тогда стыдиться нечего.
— Я слишком много выпила, — кивнула Моник.
— Ты, конечно, поняла, что это за тип? Искатель наживы. Он копирует вещи. Подделывает!
— Подделывает? — Швея нахмурилась, потирая глаза. — Что это значит?
— Он создает дешевые копии кутюр. Уговаривал меня показать ему «Шанель». Можешь себе представить? — засмеялась Саманта. — Должно быть, принимал меня за дурочку.
Щеки Моник стали пунцовыми.
— Ох, что же я наделала? — Она опять заплакала.
— Не принимай так близко к сердцу, — утешила подругу Саманта. — Это все алкоголь.
Моник долго смотрела на американку.
— Это не все, — призналась она. — Я привела его сюда, позволила зайти в мастерские. Он фотографировал.
— Тебя? Без одежды?
— Нет, новые модели! Даже зарисовывал…
— И это за выпивку?
Лицо Моник исказилось в муке.
— Не просто выпивка, а целая бутылка шампанского. Я позволила Джерри… — швея перешла на шепот, — делать все, что он пожелает.
Не веря своим ушам, Саманта приоткрыла рот и уставилась на подругу.
— Что же он сделал? — прошептала американка в ответ.
— Мы… занимались любовью. На лестнице.
— Служебной или зеркальной? — быстро спросила Саманта.
Моник страдальчески посмотрела на нее.
— Зеркальной… — неуверенно пробормотала француженка.
— Да как ты могла! — вскрикнула американка. — Эта лестница — часть истории моды!
Глава ателье зарыдала. Ее плечи дрожали. Саманта обнимала Моник, пока та наконец не взяла себя в руки.
— Прочисти нос, — посоветовала пресс-атташе. — Об этом никто не должен знать.
— Но я предала мадемуазель… — Моник громко высморкалась в платок и потерла глаза. — И… он… заплатил мне. За такси! Пятьдесят франков, как проститутке.
— О, не будь к себе так сурова! Этот мужчина обладает даром убеждения. Он напоил тебя. Ни в чем себя не вини. Пятьдесят франков за новые модели от Шанель? Парню просто повезло.
Моник снова стала всхлипывать.
— Да ладно тебе! — Саманта погладила подругу по руке. — Взгляни на произошедшее с другой стороны. У тебя был секс. А он в этом мастер!
Моник зарыдала.
— Ах, oui, Саманта, — печально сказала она, потирая глаза, — и еще какой!
