один символ. С этим как раз все понятно. Женские туфельки на каблучках и крохотная шляпка рядом. Как же красиво. Целых три символа любви я заполучил. И все разного цвета. Рыбина голубая, туфельки красные, шляпка, скорее, зелёная. Теперь они со мной навсегда и это тоже мне нравится. Все знакомые издохнут от зависти, когда увидят сокровище. Надю я им, конечно, не покажу. Слишком ценно обладание такой женщиной. Сокровище надёжней беречь за семью замками, выставив стражу. Разве что через несколько лет я возьму ее с собой на прием. Ненадолго. Быть может, лет через десять, спешка нам ни к чему.
Напоследок ещё раз провел пальцем по обводам сокровенного знака. Теперь стану носить только рубашки с закатанным рукавом, мне есть чем гордиться.
Итак, письмо.
"Дорогая супруга!
Счастлив вам сообщить, что наш брак с треском разбился о мою истинную пару. Законы стоят всецело на моей стороне. Уверен, вы не станете скорбеть о потере супруга больше одного часа, ведь и без меня есть кому утешить прекрасную гадину.
Удачи в поисках нового мужа. Надеюсь, в этот раз вас ничто не принудит вступить в брак против собственной воли, как это было со мной. Отступных вы, конечно же, не получите. Сына я оставляю себе!
С любовью в сердце к другой, совершенно точно не ваш, Людовик".
Надо же, вышло без оскорблений. И вполне даже мило. Вот что способно сделать с драконом аристократическое воспитание, которое я получил. Не зря гувернантка лупила меня в драконьем обличьи. Ручка от швабры способна из любого сделать аристократа.
Дверь с грохотом распахнулась, стоило мне только отложить письмо в сторону. Надежда прекрасна даже больше, чем всегда. Бледные щеки, алые губы, глаза сверкают алмазами. Мое сокровище!
— Ты что себе позволяешь, гад! — чудесное создание решило перейти на «ты»? Я счастлив.
— Царица ночи, тебе не пришлись по нраву мои самоцветы? Мастеровые уже почти закончили плести новое украшение.
— Какая, к бесу, царица? Я кто такая, по-твоему, что ты решил меня купить?
— Ночная фея. И не купить, а завоевать благосклонность, любимая, — я попытался подняться из-за стола, но чуточку не успел.
— Ты что с Джошуа сделал? — держатель для бумаг девушка случайно уронила мне на голову.
— Не переживай, дорогая, мне совершенно не больно. Голова крепкая.
— А так? — десять ударов амбарной книгой по лицу сложно расценить как оплошность. Но, может, на Земле так принято признаваться в любви? Да и потом, соблазнительное декольте взлетает с каждым разом всё выше и выше как раз напротив моего носа. Если фее так хочется, пусть бьёт.
— Я столкнул сына с лестницы в надежде, что у него вырастут крылья.
— И как, выросли? Я тебя спрашиваю! Выросли? Нет?
— Пока нет. Но я ещё попытаюсь. Завтра.
— Только посмей! — точным броском амбарная книга попала в жерло камина и занялась. Сгорит, а с ней все расчеты последнего года. Жаль. Надо попытаться спасти. Поднялся, обошел фею по кругу и уже схватился за кочергу, когда услышал надтреснутый голос любимой.
— Только посмей! — она отступила к окну. Статуэтка великого дракона может принести непоправимые разрушения. Зачем же она ее схватила? Сейчас ведь надорвётся, — Не подходи!
— Дорогая, поставь статую на место. Я принимаю твои обычаи, но давай ты не станешь швырять ее в камин. Можешь поцарапать ручки.
— Положи кочергу.
— Зачем? — статуя великого дракона разбила дверь кабинета. Что подумают слуги, страшно представить.
— Ещё раз посмеешь обидеть ребенка, убью! Испепелю! Прокляну! Ты меня понял, Людовик?!
— Да, дорогая. Я рад, что ты так привязалась к наследнику. Предлагаю спуститься к ужину вместе. Только мы вдвоем. Звёздное небо над головами…
— Это шантаж? Ты ничтожество! Монстр! Урод! Ещё и клеймил меня как скотину! Думаешь, тебе все можно? — мимо моей головы пролетела старинная ваза.
— Дорогая, не стоит так волноваться. На моём запястье тоже возник символ любви. Смотри, здесь изображено самое дорогое для тебя, — обнажил я свою руку пред любимой.
— Самолётик и туфельки? Пилотка стюардессы?
— Любопытное название у этой рыбки. Расскажешь о ней за ужином?
— Ты издеваешься? Самолёт — воздушное судно!
— Как интересно, — подошёл я ближе к любимой и рискнул приобнять. Дрожит, бьётся в руках пойманным зверем, самым желанным трофеем, пытается ударить, достать маленькими ладошками до моего лица. А я никак не могу надышаться ею. И хотел бы отпустить, да нет сил разжать объятия. Только притягиваю к себе все сильнее, провожу ладонью по волшебному шёлку ее волос. Она уже и не бьётся, замерла под моею рукой, чувствует нашу связь, единение, прислушивается к себе. Все ещё напряжена, вытянута в струну, но хоть не дерется. Как же мне изловчиться, как дать ей понять, что я чувствую, как объяснить, что никогда не посмею обидеть. Пусть хоть весь замок мне разнесет. Да и голова моя стерпит любые удары, подаренные ее рукой, все причуды и обычаи ее мира. Лишь бы только она привыкла ко мне. Потом сама станет мягче, когда поймет, что навсегда под защитой.
— Обещай, что не посмеешь обидеть ребенка.
— Обещаю, — шепчу ей в макушку и еле сдерживаю себя от того, чтоб не поцеловать. Нельзя, слишком рано.
— Я хочу заглянуть в Портальный дом.
— Сейчас не время. Темнейшая занята приготовлениями к празднику.
— Когда будет можно?
— Скоро. Ты хочешь навестить Землю?
— Хочу.
— Через месяц. Вместе со мной. После того, как мы поженимся.
— Этого не будет. И потом ты женат, — милая фея снова напомнила мне тигрицу, выпустив когти.
— Мой прежний брак расторгнут. Только скажи, чего тебе не хватает в моем замке? Может быть, повар плохо готовит или слуги небрежны? Не те сшили платья? Тебя не устраивает, как оформили женское крыло замка? Поверь, я старался воспроизвести жилища фей. Тех, которых удалось увидеть и расспросить, — и снова я опускаюсь на колени перед святилищем женской души. Ни на секунду не ощутив себя униженным, скорее, наоборот, ошарашенным. Прямо перед лицом ее мягкий животик, широкие бедра, что так и просятся в ладони. То что ниже, об этом лучше даже не мыслить. Боюсь себя не сдержать. Слишком велик соблазн и то счастье, которое я со временем обрету. Только бы не спугнуть свою фею сейчас, не поломать ее трепетных крыльев. Но я дракон, и, как все мы, терпелив. Способен ждать расположения сколько угодно. Рубин тоже не сразу удается огранить. Так и с феей. Терпение и труд раскроют ее объятия для меня одного. И тогда я обрету счастье.
— Я не шлюха и за подачки не продаюсь, — развернулась любимая, путаясь в складках длинного платья. Из кабинета
