— Я это учту, — в изнеможении ответил он. — И благодарю за проявленный интерес, миссис Смитсон. До свидания. — Он быстро повесил трубку и отступил на шаг от телефона, боясь, что тот прыгнет и вцепится в него зубами.
— Скажем просто, — произнес инспектор Дью, тщательно подбирая слова, — некие особы из круга знакомых Коры Криппен недолюбливают доктора Криппена.
Этель улыбнулась.
— Так я и думала, — промолвила она. — Я и Хоули точно так же сказала. Говорю, наверно, кто-нибудь из компании этих праздных, болтливых кумушек. Им просто нечем заняться — вот они и выдумывают нелепые истории и напрасно отнимают у всех время.
— Конечно, я не должен говорить, что искренне согласен с каждым вашим словом, — с улыбкой ответил инспектор, — и поэтому промолчу.
Этель засмеялась и потупилась в стол, ковыряя ногтем небольшое пятнышко свечного воска.
— Думаю, мы понимаем друг друга, инспектор, — сказала она. — Хотите чаю?
Он покачал головой.
— Я ненадолго, — объяснил. — Когда вы ждете домой доктора Криппена?
— Сейчас бывает по-разному, — ответила она, сверившись с часами. — Останьтесь. Я знаю, он будет жалеть, что разминулся с вами.
— Пожалуй, еще пару минут, — сказал он и, облизнув губы, подумал, не слишком ли развязно с его стороны задать вопрос, крутившийся у него в голове. Дью все же решился: они ведь хорошо поладили, и ей, видимо, нечего скрывать.
— Это, конечно, не мое дело, — начал он, — но скажите, какое положение вы занимаете в этом доме?
— Положение?
— Да, — подтвердил он, чувствуя, что краснеет: вопрос был слишком уж личный. — Вы помогаете доктору Криппену поддерживать порядок в доме, с тех пор как от него ушла жена?
Она подумала и решила ответить честно.
— Мы с Хоули много лет работали вместе, — пояснила она. — У Маньона, знаете?
— Да, слыхал.
— Я была там ассистенткой, понимаете. На самом деле я и сейчас ею работаю. И мы тесно сдружились. Ну а когда Кора ушла, закрепили эту дружбу.
— Значит, вы живете здесь?
— Я очень о нем забочусь, инспектор.
— Разумеется. Мне бы и в голову не пришло обратное.
— Мне кажется, со мной он будет счастлив, — сказала она, пожав плечами. — А я — с ним. Хотя, учитывая, как он жил до этого, любые изменения будут только к лучшему.
Дью поднял брови.
— Так вы хорошо знали Кору Криппен? — спросил он.
— Не очень хорошо, — ответила девушка, пожалев о последнем замечании. — Но все же достаточно. Достаточно, чтобы понять: она была сущим цербером. И явилась на эту землю лишь для того, чтобы превратить жизнь бедного Хоули в ад кромешный. — Инспектор Дью кивнул и поджал губы. — Простите, инспектор. Я знаю, вам может показаться, что я захожу слишком далеко и впадаю в мелодраматизм, но вы ее не знали. Она превратила его жизнь в кошмар. Каждый день, каждую секунду издевалась над ним.
— Когда он говорил со мной, мне показалось, он ее любит, — с сомнением проронил Дью.
— Просто Хоули так с вами говорил, — объяснила она. — Про нее он ни одного плохого слова никому не сказал — даже мне. Такой уж он человек. Старой закалки. Что бы она ни вытворяла, прощал. А она изменяла ему, оскорбляла его, била…
— Она его била?
— И не раз. Я сама видела рубцы. Однажды я даже сказала, что нужно наложить швы, но он и слушать не захотел. Рана как следует зажила лишь через несколько месяцев. Кажется, это он, — добавила она, выглянув из окна, и увидела, как по улице к дому шагает Хоули.
Дью покачал головой.
— Я даже не догадывался, — произнес он. — Он мне кое-что рассказал о ее… изменах, но о насилии — ни слова.
— Конечно, если мы хотим быть добрыми христианами, — сказала Этель, — можно предположить, что у нее были проблемы с головой и она вела себя так помимо собственной воли. Но я сомневаюсь, что мне хочется быть доброй христианской, инспектор. Сурово звучит?
— Вы волнуетесь за него, — ответил Дью. — Это можно понять.
— По правде говоря, я думаю, дело даже не в том, — сказала Этель. — Мне кажется, она так глубоко разочаровалась в жизни, что могла это компенсировать, лишь причиняя страдания ближнему. Понимаете, она хотела стать звездой. «Сенсационной певицей», как она постоянно всем твердила. Заветная мечта ее жизни — увидеть свое имя на первых страницах газет. Войти в историю. Чтобы о ней писали книги. Она заблуждалась.
— И вы не верите, что это когда-нибудь произойдет?
— Конечно нет, инспектор. Она посредственность. Просто попадала в ноты, но я ведь тоже могу прочертить линию. Однако это еще не делает из меня Моне.[31]
Дью рассмеялся и оглянулся, удивляясь, почему входная дверь до сих пор не скрипнула.
— Еще не дошел? — спросил он.
Этель вновь выглянула в окно, но не увидела любовника на улице.
— Ой! — сказала немного удивленно. — Я была уверена, что это он. Видать, обозналась. Но прошу вас, подождите, инспектор. Он наверняка скоро придет.
Дью посмотрел на часы и покачал головой.
— Вот что я вам скажу, — произнес инспектор. — Передайте ему, пожалуйста, что я зайду снова в среду вечером. Скажем, часов в восемь? Если он вернется к этому времени, буду очень признателен.
Он встал и потянулся за шляпой, а она опередила его и пошла к двери.
— Обязательно, — сказала Этель. — Я позабочусь о том, чтобы он был дома. Он будет очень жалеть, что разминулся с вами.
— Ничего страшного, — ответил Дью. — Если он дождется меня в следующий раз, буду очень признателен.
— Конечно.
Дью спустился по лестнице и собрался уже выйти на улицу, как вдруг она его остановила:
— Инспектор? — Он оглянулся, ожидая продолжения. — Вы видите это, правда? — спросила она. — Видите, какой он хороший человек? Какой мягкий? В смысле, не мне одной так кажется?
Он задумался и позавидовал Хоули, которого так любила эта женщина. Помедлив лишь минуту, он улыбнулся и кивнул.
— Да, мисс Ле-Нев, — сказал. — По-моему, вижу.
Теперь она облегченно улыбнулась и шагнула обратно в дом, закрыв за собой дверь. Сердце бешено колотилось в груди. Она думала вернуться во двор, но уже вечерело, а она слишком устала от работы, и поэтому, наоборот, поднялась наверх переодеться.
Через пять минут она услышала, как открылась входная дверь, и вышла на лестничную площадку.
— Хоули, — воскликнула она радостно. — Ты только что разминулся с нашим гостем.
